варила на весь день в большой кастрюле…»
Заметим, что в своих мемуарах, вопреки советской традиции, в которой считалось хорошим тоном подчеркивать бедность своих родителей, Мессинг осторожно говорит, что они были среднего достатка. С отцовским садом у автора оказываются связаны романтические воспоминания, и никаких негативных ассоциаций он на склоне жизни не вызывал. Шенфельд же в своей повести, отталкиваясь от мемуаров Мессинга, стремится построить его альтернативную биографию по принципу противоположности. Поэтому у Шенфельда Мессинг с ненавистью вспоминает об отцовском саде, где ему приходилось трудиться не покладая рук, а семья его, оказывается, жила почти в нищете. В хедер он, дескать, ходил урывками, только тогда, когда в семье были деньги. Но ведь хедер был бесплатным, а уж одну пару ботинок семья в урожайный год вполне могла бы купить. И вряд ли бы, посещая хедер от случая к случаю, Мессинг успевал бы так хорошо, что его отправили бы потом в иудейскую школу более высокой ступени, готовившую раввинов. В данном случае мемуары Мессинга выглядят куда достовернее, чем документальная повесть Шенфельда.
Мессинг вспоминал: «Отметив мою набожность и способность к запоминанию молитв талмуда, раввин решил послать меня в специальное учебное заведение, готовившее духовных служителей — иешибот. У моих родителей и мысли не появилось возразить против этого плана. Раз раввин сказал, значит, так надо!.. Но мне отнюдь не улыбалась перспектива надеть черное платье священнослужителя…»
Иешибот (точнее, йешива — на иврите буквально «сидение, заседание», во множественном числе «ешивот») — это название высшего религиозного учебного заведения, где изучают Талмуд и другие религиозные тексты. Окончивший иешибот становится раввином. В начале XX столетия в некоторых иешиботах Российской империи наметилась тенденция к расширению учебной программы за счет включения других предметов, в частности, изучения Библии, еврейской истории и иврита — древнееврейского языка, незадолго до этого возрожденного в сионистских кругах. Поскольку Мессинг прямо писал в мемуарах, что знает иврит, можно предположить, что он учился в одном из таких реформированных иешиботов и, скорее всего, закончил его. Ведь другой возможности систематически изучать иврит у Мессинга в жизни больше не было. Следует сказать, что с конца XIX века в иешиботах в Российской империи изучались также арифметика и русский язык в объеме начальной школы, причем занятия проходили вне территории иешибота, в особых помещениях.
Вот типичный распорядок дня иешибота в белорусском местечке Воложин в 1880-е годы. В этой школе Мессинг точно не учился, поскольку она была закрыта в 1892 году, однако распорядок дня в большинстве иешиботов был примерно одинаков. Здесь холостые (бахуры) получали стипендию от двух до четырех рублей в месяц, а женатые — от четырех до десяти рублей. Этих денег не хватало для удовлетворения даже самых необходимых потребностей. Каждый воспитанник иешибота должен был являться к восьми утра на общую утреннюю молитву. Потом следовал завтрак. Тем, кто завтракал в школе, глава иешибота читал соответствующую главу из Пятикнижия с комментариями. С десяти часов до часа дня шли занятия по изучению Талмуда. Каждый ученик мог выбрать трактат по своему вкусу. Все это время с учениками находился смотритель, который внимательно следил, чтобы никто не отлынивал от занятий. С часу до трех дня ученики слушали лекцию по Талмуду. Затем был часовой перерыв на обед. В четыре часа опять следовала молитва, после которой занятия продолжались до десяти часов вечера. Затем, после вечерней молитвы, следовал ужин. Потом часть слушателей занималась до полуночи, другие спали до трех ночи, но зато затем занимались до утра.
После 1891 года арифметику и русский язык преподавали в иешиботах между девятью и тремя часами дня. Общая продолжительность ежедневных занятий не должна была превышать десяти часов в сутки, а ночные занятия не допускались. Аналогичные реформы прошли в большинстве других иешиботов Российской империи. Так что Мессинг попал уже в достаточно «либеральное» заведение, где ему, по крайней мере, не приходилось изучать Талмуд чуть ли не сутки напролет. Вероятно, он изучал и русский язык, однако из-за практически полного отсутствия языковой практики вплоть до 1939 года говорить по-русски он практически не мог.
Многие учащиеся иешиботов приезжали из других городов и местечек и жили при школе, выполняя все обязанности по ее уборке и ремонту. Питаться они должны были по графику в домах местных жителей, и чаще всего их кормили впроголодь. Правда, в начале XX века возникла тенденция к замене этого старинного обычая денежными стипендиями или общей кухней при иешиботе. Мессинг во время учебы тоже жил при школе — он сообщает, что его иешибот находился не в Гуре-Кальварии, где сильно было влияние хасидов, а в другом городе. Скорее всего, это была не Варшава, иначе Мессинг вряд ли забыл бы упомянуть, что учился в польской столице. Он утверждал: «Помню иешибот. Он помещался в другом городе, и с этого началась моя жизнь вне дома. Опять талмуд, те же самые, что в хедере, молитвы. Более широкий круг учителей, сменявших друг друга, преподносивших нам разные науки. Кормился — по суткам — в разных домах. Спал в молитвенном доме. Так прошло два года. И так, наверное, и сделали бы из меня раввина, если бы не одна случайная встреча».
Чтобы убедить строптивца идти в иешибот, отец устроил сыну сценку с явлением Бога, старика с большой белой бородой, который убеждал мальчика: «Сын мой! Свыше я послан к тебе… предречь будущее твое во служение Богу. Иди в иешибот! Будет угодна Богу твоя молитва…» Впечатлившись, Вольф согласился поступить в иешибот. Однако вскоре он встретил бродягу, как две капли воды похожего на явленного ему Бога, и понял, что отец его обманул и просто подговорил старика за пару грошей сыграть роль Всевышнего. Тогда, по утверждению Мессинга, он навсегда разочаровался в религии.
В последнем, однако, позволительно усомниться. Выступая в Советском Союзе под флагом разоблачения религии, Мессинг должен был позиционировать себя как атеиста, но, по многим свидетельствам, он до конца своих дней оставался правоверным иудеем. В принципе даже нельзя исключить, что он все-таки окончил иешибот и стал раввином, оставаясь им, только тайным, и в СССР. Правда, его побег из иешибота и последующее поступление в цирк советской публикой должны были восприниматься как решительный разрыв с религией предков. Однако можно допустить, что Вольф никуда не сбегал, а преспокойно поступил в цирк уже по завершении образования. Тем более что, как мы увидим дальше, первые годы его пребывания в составе цирка относятся к явно фантастическим гастролям в Берлине.
Вполне допустим и такой вариант, что весь эпизод с побегом в цирк и последующими там выступлениями сначала в качестве клоуна, потом факира-иллюзиониста и, наконец, телепата-ясновидца — это чистая фантастика, навеянная богатой литературной традицией, включая мемуары знаменитого ясновидца Хануссена. Не исключено, что на сцену Мессинг вышел только в начале 20-х годов, уже отслужив в армии, и сразу же стал выступать со своими психологическими опытами не в составе какого-либо цирка, а индивидуально, демонстрируя публике чудеса телепатии.
В мемуарах же Мессинг побег в Берлин и последующее присоединение к бродячему цирку объясняет как раз наступившим разочарованием в религии: «Мне нечего было больше делать в иешиботе, где меня пытались научить служить несуществующему Богу… Я не мог вернуться и домой к обманувшему меня отцу. И я поступил так, как нередко поступали юноши в моем возрасте, разочаровавшиеся во всем, что было для них святого в жизни: обрезал ножницами длинные полы своей одежды и решил бежать. Но для этого нужны были деньги, а где их взять? И тогда я совершил одно за другим сразу три преступления».
Об этих преступлениях мы поговорим немного позже. Пока же отметим, что, по свидетельству Мессинга, родители рассказывали ему, что в детстве он страдал лунатизмом, от которого его вылечили, ставя у кровати корыто с холодной водой. Вставая среди ночи, он сразу попадал ногами в корыто и просыпался от холода. По словам Мессинга, отец воспитывал детей в строгости, чтобы «вырастить из нас зверят, способных) удержаться в жестоком и беспощадном мире».
Еще Мессинг рассказал о своей встрече с Шолом-Алейхемом. Будто бы ему, уже прославленному писателю, остановившемуся проездом в Гуре-Кальварии, демонстрировали Вольфа, «девятилетнего мальчика, учившегося успешнее других». Раз Мессингу тогда было девять лет, значит, их единственная встреча должна была произойти в 1908 году. Однако хорошо известно, что Шолом-Алейхем (Соломон Рабинович), который, кстати сказать, был раввином, после масштабных еврейских погромов в конце 1905 года уехал из Одессы, где жил с 1891 года, и более в Российскую империю до 1914 года не возвращался. Сначала он эмигрировал в США, затем поселился в Швейцарии, проводя зиму на французской или итальянской Ривьере (врачи обнаружили у него туберкулез). Только весной 1914 года Шолом-Алейхем
