своих подозрениях. Четвертое: его неожиданно возобновившиеся и участившиеся контакты с порядочным — язык не поворачивается произнести — депутатом. Ведь это была его личная инициатива, вы его туда не посылали. Но он, Боровиков, ведь и впрямь неплохой человек, как вы говорите?
— По нашим сведениям — да. Излишне горяч да бестолков, но тут уж ничего не поделаешь… Подворовывает, конечно, на строительстве дамбы, но впечатление такое, что он и сам об этом не знает. Его просто подкармливают. Ощущение такое, что он — марионетка. Мы пока не знаем, чья и для каких целей используется.
Влад педантично завершил счет:
— Пятое и главное: бесследное исчезновение самого Рубинштейна. Обыскать участок и усадьбу вам, наверное, не разрешили? Депутатская неприкосновенность, то да се…
— Конечно.
— А вам, товарищ генерал-лейтенант, не кажется, что это вообще не по нашей части? Что это забота милиции?
Возможно, заурядная бытовуха…
— Нет, мой дорогой Рокотов, нам кажется иначе.
— Хорошо, начальству виднее. Вообще говоря, странно. Чтобы ваших… наших, да не пропустили… С кем вы беседовали?
— С теми, с кем нам позволили. С самим хозяином, естественно. Он был искренне встревожен и расстроен. Говорил, что они с Лазарем за одной партой сидели и чертей рисовали. С начальником его службы безопасности — ты его еще увидишь, тот еще фрукт. Сахар и мед, но внутри… Я навел справки: закоренелый пахан, которого вдруг досрочно освободили, да так, что концов не сыскать, кто конкретно распорядился. Еще побеседовали с парой его подручных — они на тебя тоже произведут приятное впечатление… Беседы с ними как таковой не получилось, бессловесные твари. Лютые псы, бандюги в смокингах. — Ясеневский помолчал: — Все это тертый, сиделый, уголовный люд. Все тоже освобождены досрочно за хорошее поведение. Чохом, как под заказ. Сейчас на них ничего нет.
— Откуда у добропорядочного депутата такие люди?
— Положено, — усмехнулся Ясеневский. — Таких приставили. А он — кисель, болванчик из Китая, ему и невдомек, кто его сторожит. Ему, похоже, и наплевать. Ему там все наладили будь здоров, сады Семирамиды, он и поплыл. Квасит, с девками балуется, в начальнике своей безопасности души не чает.
— Понятно. То есть пока ничего не понятно. Понятно, что души не чает. Там ведь нет души, если все так, как вы сказали. Мне нужно на это взглянуть своими глазами.
— Это уж точно. — Генерал принялся за новый сухарь.
Рокотов уже не слушал его. В нем проснулся неожиданный азарт, и неожиданно Влад осознал, что он сам давно, давно уж совсем другой, что он изменился кардинально и необратимо, превратился в охотника или еще кого, настроенного на ликвидацию всякой человекообразной нечисти.
Сейчас он разговаривал сам с собой, бубнил себе под нос:
— Во-первых, Зеленогорск. Во-вторых — бумаги этого вашего Рубинштейна…
— Вот в этом я не уверен, — засомневался генерал.
— Очень нужно, — настойчиво возразил Рокотов тоном, не терпящим возражений, и Ясеневский как-то неожиданно сник.
— Беда в том, что Лазарь Генрихович предпочитал все держать в голове. Он не вел записей, которые сейчас могли бы представлять для нас оперативный интерес.
— Досадно и прискорбно, но ладно. В-третьих — и все же: откуда эти камни?
Генерал назвал место.
— Это предположительно, но с высокой вероятностью.
— Далековато получается.
— А вот Касьян Михайлович продвигает в Думе проект по бурению скважин гораздо ближе. Он настойчиво и даже исступленно утверждает, что мы якобы можем обогнать ЮАР по добыче алмазов… Наступит процветание и так далее.
— Тогда что удивительного в том, что у него нашли эти алмазы? В конце концов, у человека, занимающегося такими делами, могут иметься какие угодно образцы.
— Удивительно то, что их заметил и прихватил для нас Лазарь Генрихович… Ах, до чего же не хочется говорить о нем в прошедшем времени…
Рокотов сильно подозревал, что делать это все-таки придется — через не хочу.
— Но это он действительно сделал в прошедшем времени, — он неуклюже попытался утешить генерала, — Давайте дальше. В-четвертых — мне нужны стенограммы и видеозаписи выступлений нашего депутата… Досье на его охранников и прочих домочадцев… Но право слово…
— Что? — Ясеневский всей тушей навалился на стол.
— Право слово — мне непонятно, почему вы все-таки пришли со всей этой историей ко мне. Я боевик, террорист, терминатор, крепкий орешек, спасаю мир, а тут… Астрологические прогнозы. У Близнецов все отлично. Для Раков наступают тяжелые времена… У вас не хватает кадров, сыскарей?
Ясеневский замялся:
— Во-первых, крупный уровень…
Влад небрежно и грубовато, непочтительно даже, махнул рукой.
— Зря отмахиваешься. Сказано тебе: туда не пустили следственную группу ФСБ. Нужен герой- одиночка.
Ах вот в кого он превратился — в Одиночку. Вспомнив этого типа в очередной раз, Влад испытал легкую дурноту.
— Во-вторых — ты у нас, можно сказать, единственный специалист, способный в одиночку (опять!) управиться с крупной бандой. Получается экономия сил и средств.
— Получается, — не без горечи подтвердил Рокотов. — Только не моих.
— Тебе мало платят?
— Я про силы, товарищ генерал-лейтенант.
Тот смерил его тяжелым взглядом.
— И еще…
Генерал-лейтенант полез во внутренний карман кителя и вынул сверток.
Обычная с виду тряпица, очень похожая на салфетку Марианны, где лежали камни. Она была такая же белоснежная и накрахмаленная.
— Отогни скатерть, — попросил Ясеневский. Голос его дрогнул.
Ничего не понимая, Рокотов повиновался.
Генерал Ясеневский развернул тряпицу и выложил на стол застиранную панаму. Рокотов взирал на нее безучастно. Предмет сей не возбуждал в нем ровным счетом никаких эмоций.
— Это… — Голос Ясеневского снова пресекся. — Это… головной убор Лазаря Генриховича. Он человек старомодный, да еще с повышенным давлением. Солнца побаивался и летом всегда носил, даже когда пасмурно. Как форму одежды пенсионера, хоть и работающего.
Рокотов ни о чем не спрашивал, он терпеливо ждал продолжения.
Но генерал скорбно безмолвствовал и тупо рассматривал самую что ни на есть обыкновенную панаму.
— Откуда она у вас и почему? — Влад не вытерпел и решил ему немного помочь.
— Откуда… — тяжко и протяжно вздохнул Ясеневский. — Ее подбросили сегодня вечером. В обсерваторию. Не к нам. Поостереглись. И не прислали по почте — спешили? От Зеленогорска до Пулково путь не близкий. Ты понимаешь, что это означает? Такая вот посылочка?
— Не окончательно, но догадываюсь. И вижу в этом своего рода плюс.
— Плюс? — задохнулся генерал. — Плюс? О чем ты говоришь? По краю отпечатался ботинок — слишком мало для идентификации… Но размер можно установить. Имейся у нас возможность ознакомиться с обувкой всех обитателей усадьбы…
Рокотов оставался спокойным. Он уже окончательно приготовился выйти на след.
— Это как в сказке про Золушку получится, туфельку примерять. Плюс в том, что у нас есть
