– Стой!.. Куда ты?! – закричал Паспорт-Тюремный, видя, что Томмазо Кампанелла совершенно очевидно вознамерился оставить его в этом кабачке одного и идет к дверям, а на него смотрят остальные посетители: все-все с облегчением даже каким-то смотрят на него, потому что при всем при том ни драки, ни убийства не последовало, и единственное, что из ужасного произошло, – это вовсе не ужасное, а всего лишь какая-то странная сцена и облитые штаны…
Паспорт-Тюремный хотел броситься за Томмазо Кампанелла, потому что им никак нельзя было разделяться в этом городе, где они очень легко могли потерять друг друга. Тем более что они даже и не знали, где, в каком городе они находятся, но к нему подскочили отчаянные и решительные официант с официанткой, потому что, видите ли, им немедленно требовалось оплатить счет!.. Как ни торопился Паспорт-Тюремный, он все же не успел за Томмазо Кампанелла, хотя и выхватил из кармана крупную купюру и бросил ее на стол, а она во много раз перекрывала стоимость съеденного и выпитого, но он все равно был остановлен и задержан, потому что у официантов возникло подозрение, что купюра фальшивая. Ее потом долго проверяли (многие так и эдак вертели и ощупывали ее и смотрели на свет), а Паспорту- Тюремному не давали уйти из кабачка…
Когда Паспорт-Тюремный наконец-то смог стремглав, бегом выскочить на «блестящую» площадь, Томмазо Кампанелла и след простыл… В какую сторону он побежал, угадать было практически невозможно, так как к этой площади, как ручейки и речки к озеру, со всех сторон сходились многие маленькие улочки и переулки…
Немало прошло времени, прежде чем Паспорт-Тюремный сумел разыскать в этом незнакомом городе Томмазо Кампанелла…
Глава XLI
Удостоен «гордого» звания
В тот момент, когда Таборский уже был отведен от барной стойки студентками, чьи лица были скрыты масками поросяток, он увидел, как туда от проема, отделявшего зал от узкой гардеробной, подходят двое – Томмазо Кампанелла и какой-то еще, незнакомый Таборскому, человек, которого тем не менее он уже один раз видел, когда Таборский вернулся в подвальчик «Хорина», чтобы взять забытый чемоданчик-дипломат, этот человек вошел туда вместе с Томмазо Кампанелла и повесил свою яркую куртку на ту же вешалку, на которую и Таборский набросил свое пальто.
Сейчас ни Томмазо Кампанелла, ни его спутник Таборского в толпе посетителей кафе не заметили, хотя тот стоял совсем недалеко от барной стойки. Тот, конечно же, не мог знать, что прямой эфир из кафе, где как раз в этот момент шла речь о «Хорине», Томмазо Кампанелла и Паспорт-Тюремный увидели на экране телевизора, стоявшего на первом этаже международного аэропорта. Знали об этом вечере в кафе уже и в самом зальчике самого необыкновенного в мире самодеятельного театра.
Таборский расслышал, как Томмазо Кампанелла сказал своему приятелю, посмотрев на наручные часы:
– Невероятно!.. Такое ощущение, что мои часы стоят! Если судить по моим часам, то на то чтобы съездить в центр Европы и обратно нам понадобилось столько же времени, сколько надо, чтобы сходить в соседнюю булочную за хлебом!..
– Ты же сам сгущал сказочную атмосферу. Вот она и сгустилась. А время, ты же знаешь, может идти очень медленно, а может утекать быстро, как песок между пальцев, – сказал в ответ на слова Томмазо Кампанелла его приятель.
Глядя по сторонам, Томмазо Кампанелла сказал:
– Вот яркий мир для меня: была блестящая вечерняя Прага, теперь – веселое молодежное кафе!
Не успели Томмазо Кампанелла и его приятель как следует осмотреться в кафе, как ведущий этого вечера, сынок Лас-саля, заметил их и сказал в оранжевый меховой микрофон:
– Что я вижу!.. К нам в кафе пожаловал один из самых выдающихся представителей того странного театра, про который я вам рассказывал. Что ж, попросим его рассказать про «Хорин». Пусть он нам сам что-нибудь расскажет.
Томмазо Кампанелла вздрогнул.
– Просим!.. Просим!.. – загалдели студенты, с восторгом глядя на того, кого сынок Лассаля представил как одного из самых выдающихся представителей «Хорина». Видимо, еще до того как Таборский оказался в этом кафе, сынок Лассаля успел многое порассказать посетителям кафе и одновременно участникам игры про «Хорин» и хориновскую революцию в настроениях.
Томмазо Кампанелла, который в первое мгновение растерялся, сумел взять себя в руки и проговорил:
– Смысл моего отношения к жизни весьма прост – это своего рода максимализм.
– Поясните… Поясните, пожалуйста!.. – начали упрашивать многочисленные посетители кафе.
– Охотно!.. – ответил Томмазо Кампанелла, поднимаясь на возвышение – сцену, сооруженную посреди зала кафе, на которую жестом пригласил его сынок Лассаля.
– Я хочу много событий!.. – он сказал это как-то очень буднично, очень просто, как что-то, что на самом деле является вещью, в общем-то, простой и никому особенно не интересной и ничем таким невероятным не выделяющейся из ряда других вещей.
– А-а!.. Понятно!.. – как-то с разочарованием заметил один из студентов.
– Все понятно: жизнь богатая событиями… Все понятно… Чего же тут не понять?.. Все очень просто – жизнь богатая событиями. Слыхивали такое… И не раз! – загалдели вразнобой остальные.
Было заметно, что ответ Томмазо Кампанелла показался им слишком простым. Видимо, они ожидали чего-то гораздо более невероятного и потому даже почувствовали себя разочарованными.
– Не-ет!.. Вы не понимаете!.. Все дело в степени богатства событиями. Я же не случайно сказал «максимализм». Богатство – богатству рознь. Насыщенность событиями насыщенности событиями – рознь! – взорвался Томмазо Кампанелла. – Я вовсе не случайно и не просто так сказал «максимализм». Я не так просто это сказал, не потому что просто мне подвернулось понравившееся слово. Максимализм!.. Понимаете вы это?! Это очень значащее слово! Но даже это очень значащее слово не передает всего того значения, которое я хочу в него вложить. Поэтому вы в своей голове помножьте значение слова «максимализм» на десять…
