километров в час. Задние фонари обогнавшей Бекаса машины стремительно уменьшились. Дорога впереди плавно уходила влево, и «лексус», как на гоночной трассе, грамотно переместился к левой бровке. Ну, разве что Шумахер, тогда ладно…
И тут произошло то, чего, собственно, и следовало ожидать. Вот только Бекас совсем не был готов к тому, что это произойдет здесь и сейчас, да еще и на его глазах.
Самого «лексуса» на фоне черного леса видно не было, но неожиданно и как-то дико метнулись вверх задние фонари машины, прочертив в темном небе непонятный иероглиф, после чего джип, кувыркаясь и беспорядочно светя в разные стороны, полетел прямо в лес. До места аварии было метров семьсот, но даже на таком расстоянии Бекас смог услышать страшные звуки разбивающегося стекла, и железа, рвущегося о стволы равнодушных деревьев.
Притормаживая, Виктор осторожно приблизился к месту катастрофы и выскочил из машины.
«Может, помочь еще можно», — подумал он, подбегая к изуродованному «лексусу». Но помочь тут мог только гример из морга или таксидермист.
Дорогой «лексус» превратился в кучу металлолома и напоминал смятую пачку из-под сигарет. В воздухе странно повисло пахучее облачко дорогой туалетной воды, вылетевшее из помятого салона иномарки.
Осторожно обходя машину, Виктор в темноте задел головой ветку дерева, вздрогнул и резко обернулся.
Перед его лицом в воздухе висела окровавленная разорванная человеческая маска. Одного из пассажиров «лексуса» выбросило из салона и насадило спиной на сосновый сук в двух метрах от земли. Он висел вверх ногами, хотя вообще-то было трудно понять, где у него ноги, а где — что.
Потрясенный увиденным, Бекас сделал шаг назад и, спотсагувшись о что-то не совсем мягкое, упал на спину. Он тут же вскочил на ноги. Сердце билось, как у землеройки. Нагнувшись, он увидел то, что попало ему под ноги. На земле, в ворохе мокрой перепревшей листвы, лежала сумка из ослиной шкуры. Он видел однажды у своего приятеля, коллекционировавшего реалии Третьего рейха, ранец солдата вермахта, сделанный из такой же серо-коричневой шкуры.
Он расстегнул молнию и увидел… аккуратные пачки стодолларовых купюр.
— Всего-то, — сердце Бекаса дало паузу секунд на пять, а когда оно снова забилось, Бекас перевел дух и огляделся. Дорога в обе стороны была пуста.
Рядом раздался протяжный скрежет, и «лексус» слегка осел, принимая более удобное с точки зрения законов физики положение.
Одна из дверей распахнулась, и из салона выпал еще один труп с пачкой сигарет в окровавленной руке. Головы у трупа не было.
— Прямо «Мастер и Маргарита» какая-то полу чается, — тихо вслух сказал Бекас, чтобы хоть как-то себя подбодрить. Голову он искать не стал, а вместо этого подхватил сумку и рванул к своей машине.
Закинув сумку в багажник, Бекас подумал о том, что сейчас, по законам жанра, двигатель должен не завестись, а сам он, нервничая, должен терзать трясущимися руками ключ в замке зажигания и бормотать в панике: «Комон, бэйби, комон!»
Но «копейка» не подвела. Значит, врут американские кинофильмы! Двигатель завелся, и Бекас, не совсем веря в реальность происходящего, тронулся с места, направляя автомобиль в сторону города, предоставив мертвым право хоронить своих мертвецов.
По дороге он подумал о нереальности происходящего. Может, это белая горячка? Вот сейчас, зажжется свет, изменятся звук и изображение, он окажется привязанным к больничной койке, капельница в вене, а вокруг будут стонать и метаться братки-алкоголики. Может, не было никакой аварии, и не лежала у него в багажнике сумка с баксами, и не ехал он в старой «копейке» по ночному Черниговскому шоссе? Хотелось ущипнуть себя побольнее.
Увидев огни поста ГАИ, Бекас скинул скорость до сорока, как положено дисциплинированному водителю, и несколько раз глубоко вздохнул. Сейчас тебя ущипнут.
Нет, более российской версии статуи Правосудия, чем гаишник в мокрой накидке, калькулирующий в уме дневную выручку. Только Бекас намеревался проехать мимо этого «статуя», этого мокрого представителя «ходячего дорожного фонда»… «Статуй» ожил и важно шагнул вперед, сделав повелительный жест своей полосатой палкой, предписывая Бекасу принять вправо и остановиться.
Бекас почувствовал, как страх холодной волной пробежал от живота к сердцу, и подумал, что так недолго и в обморок упасть. Остановившись, он открыл дверь, вылез из машины и сделал несколько шагов навстречу гаишнику…
Его состояние было замечено инспектором, потому что гаишник, подозрительно посмотрев на Бекаса, принял у него из рук документы и вкрадчиво поинтересовался:
— Как себя чувствуем? В смысле головка не того?
Бекасу стало смешно. Человеческая речь, после таких космических перегрузок, которые он только что испытал! Человек! Живой человек, хоть и недалекий. Напряжение последнего часа вдруг отпустило его, и он с притворной грустью ответил:
— А как можно чувствовать себя после двух бутылок портвейна?
Гаишник прямо-таки вонзился проницательным взором в Бекаса:
— Не понял?! Каких бутылок? Интересно…
При этом он подошел к Бекасу очень близко, видимо, для того, чтобы незаметно обнюхать. Нос его уже настраивался на волну портвейна, знакомую с детства. Незаметно не получилось, поэтому инспектор сменил тон и решительно спросил:
— Сколько сегодня выпили? Только не врать.
— Да ладно тебе, командир! Не видишь, что ли, что я трезвый?
Говоря это, он старался, чтобы воздух от его слов попал на гаишника. Хорошо еще, что деньги не пахнут.
Но тот и так уже понял, что вариант «пьяный водитель» отменяется.
Однако, как и все гаишники, он не любил чужих шуток и решил в отместку помурыжить Бекаса на другие темы.
Недовольно поморщившись, он почесал свой профессионально раздавшийся от бесконечных бдений крестец и спросил:
— А как у нас с техническим состоянием автомобиля? Ручник работает?
— Какой еще ручник? — засмеялся Бекас, увлекаясь рискованной игрой. — Когда я его в последний раз выдернул, то в гараже и оставил.
— Значит, без ручника ездим?
— Да этой телеге давно на разборку пора или в утиль! А ты говоришь — ручник!
— И аптечки, конечно, нет?
— Конечно, — покаялся Бекас.
— И огнетушителя?
— Ничего нет… — у Бекаса был приступ правдивости.
— А какого года машина? — поинтересовался инспектор, что говорило о повороте дела к благополучному исходу.
— Довоенная еще! Сам Троцкий ездил! — с гордостью ответил Бекас и поинтересовался: — Сто рублей оптом за все то, чего у меня нет, хватит?
Тут ментовское сердце, наконец, оттаяло, и, возвращая Бекасу документы в обмен на сто рублей, инспектор дежурно пожелал ему удачи на дороге. Напоследок он неожиданно спросил:
— А что в багажнике?
— Миллион долларов, — но решив, что это уж перебор, Бекас добавил: — В белорусских «зайчиках».
Гаишник сделал умное лицо, дескать, понимает шутки, если за них заплачено и даже приготовился пошутить в ответ, что-нибудь типа: «Таможня дает добро» или «А справка из налоговой есть?» Но по- милицейски прямо сострить гаишник не успел. Рация на лацкане его кителя вдруг хрипло заквакала, и он, сделав Бекасу предостерегающий жест, стал слушать.
С равнодушным видом Бекас внимательно вслушивался в искаженный рацией голос. Речь шла о
