это гостиница такая в Тбилиси, на картишках с подружками гадала, и все. Ни в какую Москву ее никто не звал, она попала туда уже в перестройку — просто теща моя в Тбилиси жила до восьмидесятого года, так все ж у нее на глазах было. И Джуну она прекрасно знает, и кофе в «Метро», это ресторанчик возле «Иверии», сто раз пила... Нравится тетке выпендриваться, пусть... Если есть дураки, которые ее слушают, ну и славно...
— А способности ее?
— Ой, да нет там ничего. Просто понты дешевые. Глоба, Давиташвили, Левшинов, Коновалов — одного поля ягоды. Один про астрологию какую-то ерунду несет, другая титулы раздает — смешно, право... Джуна, по своему происхождению, единственный титул этим лохам дать может — «младший помощник чабана». А тут графы, герцоги, маркизы, хорошо еще великих князей не назначает. Хотя с нее станется. Киркорова с Пугачихой графьями сделала, «фанеру» им перед концертом заряжает... Потешное дворянство! А саму Джуну я недавно по тёлику видел, интервью у нее брали — так ведь типичнейшая истеричка, малограмотная, на корреспондента наорала, выгнала.
«Ты мне тут не гони!» — опять завопил Гугуцэ.
— Они что, подслушивают? — деланно удивился Денис. — Третий раз уже в разговор встревают, как специально...
— Это фразы стандартные, — Любочка пожала плечами, — к любому случаю в жизни подходят...
Договорить она не успела. В приемную ворвался возбужденный Горыныч.
— Тулип звонил! Все пучком! Раскололи урода! — задыхаясь, заорал он.
Любочка встала, чтобы доложить о прибытии господина Колесникова, но Горыныч пробежал через комнату. Денис не успел увернуться и был вмят в диван переполненным эмоциями «шкафом». Двери кабинета с грохотом распахнулись, явив взору Ортопеда, Глюка и красного Гугуцэ.
— Пика та, все в цвет! — снова прокричал Горыныч, тряся Дениса. Кофе выплеснулся на брюки. — Антон уже в курсе!
Рыбаков чуть не оглох.
Горыныча вежливо оторвали от Дениса и усадили в кресло. Любочка дала тряпку и налила новую чашку.
— Урод раскололся! — бросил клич Горыныч.
— Стоп, Даня, — попросил Гугуцэ, — ты не на митинге с Ортопедом. Кончай лозунгами говорить.
— Ну, в общем, в ментовке этот козел поплыл, те прокурорских вызвали... Пику примерили — совпадает, следак уже обвинение пишет... Все как в аптеке. Шекспира нашего в ментовке даже водкой напоили, сам начальник ему огурчик поднес закусить, чтоб лучше рассказывал. — Он дома уже, к нему Парашютист рванул, бабки отдать, заслужил. Ну и расспросить подробно... Говорит, за это его менты пообещали вообще больше не трогать, главное, чтоб из района не уходил, на их территории пьяным сколько хошь может быть, не заберут...
— Помогли человеку, — сказал Денис, — теперь он у них вроде талисмана будет...
— Точно... Надо ехать братанов забирать.
— Адвоката надо. Может, Фельдмана возьмем? — предложил Глюк.
— Давай. Ты как, Динь?
— Я — пас. Спать хочу. Вы и без меня справитесь.
Выспаться Денису не дали.
Бесконечно трезвонил телефон, он плюнул на отдых, взял Адольфа и отправился на ближайшее озеро. Там было безлюдно и можно было спустить четвероногого друга с поводка.
Глава 7
Каждому овощу свой пестицид
Приключения начались на подходе к дому. «А як же без них!» — потом зло думал Денис. Он лениво топал вдоль кустов, обдумывая дела на завтрашний день. Искупавшийся Адольф мирно трусил рядом, но вдруг сделал стойку и натянул поводок.
— Тихо, щас с нами поедешь, — произнес кто-то свистящим шепотом.
Денис обернулся, но сзади никого не было. «Бросать надо эти занятия, вот уже голоса мерещатся», — решил Рыбаков.
— Никшни, шалава, тебе сказано, — опять вступил голос. Адольф чмокнул, что означало раздражение. Обращались явно не к Денису. Он вгляделся в кустарник и увидел какие-то спины. Что там происходило, было неясно, листья перекрывали обзор.
— Ща вякнешь, домой живая не вернешься, — просипела одна из спин. Денис огляделся, но свидетелей не было, только метрах в ста стояла «девятка». Низкие лучи вечернего солнца пробивали салон насквозь, в машине никого не было.
Вообще-то с этой стороны дома находились только технические входы, пройти к квартирам было нельзя, да и других автомобилей не было. Дальше располагался пустырь.
Адольф переступил с ноги на ногу, шерсть на крестце и холке приподнялась, хвост изогнулся и занял угрожающую «скорпионью» позицию. Броска можно было ждать в любую секунду — в случае опасности боевые собаки атакуют без команды, как и все остальные служебные породы. Только те лают, а эти молчат. Денис потянул поводок и взялся за карабин ошейника — неожиданный рывок питбуля легко вырывает руку из плечевого сустава. Одна из спин отодвинулась, и Рыбаков увидел молоденькую девчушку, стоящую у стены. Адольф чуть отступил назад, Денис отсоединил карабин и сделал шаг в сторону. Кричать что-то или требовать немедленно прекратить это безобразие было глупо. В тот же момент сухопутный родственник белой акулы рванулся вперед.
Темно-рыжая торпеда скользящим движением обогнула куст и впилась в ногу ближайшего, немного ниже колена. Сила инерции занесла пса, он даже пролетел по воздуху, отрывая мясо противника от костей.
Дикий вопль шарахнул в небо, увлекаемая массой вцепившейся собаки жертва опрокинулась и с глухим стуком врезалась головой в стену дома.
Зрелище атакующего питбуля способно вызвать нервный срыв у человека со слабой психикой — нагнетаемая невероятным напором кровь раздувает мышцы в выступающие ромбы и делает пса похожим на низкорослого робота-убийцу. Вставшая по всей спине шерсть визуально увеличивает собаку вдвое, а пасть, открытая почти на сто восемьдесят градусов, обнажает жуткие пилы коренных зубов. Вот они-то, вопреки всеобщему мнению, и служат у собак основным оружием, а отнюдь не клыки, используемые для захвата и удержания жертвы. Коренными зубами «бойцы» способны раскрошить берцовую кость, превратив ее в месиво осколков. Мощные когти, доставшиеся от норовых [61] предков, сдирают клочья кожи вместе с одеждой, а хвост служит рулем — собака в прыжке способна немного менять траекторию полета.
Адольф перемахнул через упавшего и, проскочив под вытянутой рукой второго дегенерата, сомкнул челюсти на его колене. На руки, сумки и другие предметы он внимания не обращал, приученный для начала оторвать противнику ногу и обездвижить. Раздался хруст, питбуль дернул головой и вырвал часть коленной чашечки. Раненый согнулся пополам, беззвучно открыв рот.
Адольф воспринял это как редкую наглость объекта, посмевшего открыть пасть для укуса, и яростно впился в нижнюю челюсть противника, мгновенно сокрушив ее и вбив вырывающийся крик обратно в глотку. «Наглец» изломанной куклой рухнул под куст. Пес развернулся, взрыв когтями землю.
Денис вдруг понял, что, если девчушка сейчас побежит или сделает резкое движение, бравый питомец будет вынужден атаковать и ее, и с воплем ломанулся через кусты. Рыжий «Фреди Крюгер» на секунду отвлекся и был схвачен за холку. Времени надевать карабин на кольцо ошейника не было, поэтому пришлось просто захлестнуть поводок на шее неутомимого бойца. Адольф дернулся, но, осознав, что драка закончилась, стал независимо смотреть в сторону. Он, конечно, думал, что сумел усыпить бдительность хозяина, и буквально через секунду снова попытался рвануться в бой, но Денис знал эту пакостную привычку питомца и был настороже.
Девчушка статуей неподвижно застыла у стены.
Хозяин «убивца» мысленно выразил надежду, что лежащие в крови тела не являются ее родственниками, прибывшими вернуть загулявшее чадо в лоно семьи, и поблагодарил Бога за то, что тот не оснастил питбулей в придачу к зубам еще и огнестрельным оружием.
