— Закрой лицо, чтобы не разглядели. Неизвестно, где еще придется с ними свидеться. Лицо — твое главное достояние, как у наложниц султана...
Морзик был счастлив и горд, что все сошло гладко. Сам он оставался в маске и говорил сквозь нее глухо.
Пушок, довольная, что ее не ругают за самовольство, смастерила паранжу, залила водой тлеющую дверь. Противно запахло гарью. В наступившей тишине раздалось настойчивое мычание.
— Ой, Дмитрий Ар… — начала было Людмилка, но Морзик проворно зажал ей рот и зашептал:
— Ты что? У них у всех — он ткнул цилиндром глушителя 6П9 в сторону лежащих, — есть уши. Никаких имен, никаких позывных. Уходим без реплик.
Они освободили Волана, подождали, пока у него отойдут занемевшие ступни и кисти. По счастью, других повреждений Урюк и компания нанести ему не успели. Волан собрал вещи, оделся, кое-как натянул на голову парик.
Руки у него дрожали.
Он поочередно молча обнял своих спасителей.
Оставив стажера присматривать, мужчины посовещались вполголоса на кухне, после чего Морзик взял телефон, набросил на микрофон трубки прозрачный полиэтиленовый пакет, чтобы изменить частоту акустических колебаний своего голоса, уселся в комнате на ободранном диване, закурил, поставив ногу на задницу Урюка, и набрал номер, подсказанный ему Воланом:
— Багет! Багет, это ты?!.. Черт, плохо слышно!.. Это капитан Пру-пру-нов!.. Пру-пру-нов говорит! Да ты меня помнишь, я из РУБОПа!.. Чего?!.. Ни хрена не слышу!.. Мы с тобой пили вместе на сборах! — упоминание о сборах, а вернее — о затягивающейся на несколько дней дикой пьянке, называемой «сборами», было беспроигрышным шагом. Все сотрудники МВД неоднократно бывали на подобных массовых мероприятиях, заканчивавшихся всегда однообразно — развозом десятков бесчувственных тел по домам или по местам службы. — Из РУБОПа, да!.. Ну, блин, вспомни! Мы ребята из РУБОПа, кто нас тронет — будет жопа! — бодро пропел Морзик. — Вспомнил?!.. Вот и славно. Слушай, Равиль, мы взяли Урюка!.. Серьезней некуда! Ага, вот он лежит! Их тут четверо, с оружием! А склад деталей от тачек, которые они разбирают, — возле Татьяниной платформы!.. Знаешь это место? Ну и классно!.. Не в службу, а в дружбу: у меня день рождения сегодня, неохота мне его тащить к себе, мытариться, сдавать, протоколы писать! Я до вечера проваландаюсь, а дома водка греется, мясо стынет... Забери эту погань к себе, сделай милость!.. Мухой будешь?.. Не, это долго!.. Давай так: они связаны, никуда не денутся. Я дверь захлопну, и мы поканаем к себе, а ты приезжай. Пиши адрес… записал?.. Повтори, пожалуйста... Ага, в самую точку... Тут дверь подгорела малость, так ты не удивляйся: это мы их выкуривали, когда брали. Ладно, я оставлю человечка присматривать!.. Гони! Да, еще! У вас такой сержант Шамшаров есть? В ГАИ... Ага... Он с ними заодно. Я думаю, это он тачки на трассе останавливал, а Урюк мочил водил... Нет у меня доказательств! Сорока на хвосте принесла!.. Тебе что — моего слова мало?! Если бы были доказательства, я бы сам его взял, а так тебя прошу — раскрути эту мразь по полной! Ты опер цепкий, наверняка что-нибудь накопаешь!.. Ну, бывай! Еще свидимся!.. Да брось ты, какие благодарности! Одно дело делаем!..
Пока Морзик разговаривал, напрягая вовсю голос, Волан и Пушок, ведомая им за плечи, на цыпочках вышли из квартиры. Закончив свой миниспектакль, Владимир шумно встал, открыл дверь в пустую кухню и громко сказал:
— Старший лейтенант Петров! Остаетесь охранять задержанных до приезда уголовного розыска! Чуть рыпнутся — стреляй без предупреждения!.. Отставить разговорчики! Распустились без меня вообще…
Они сидели в машине поодаль дома и ждали.
— Как вы меня нашли? — спросил Волан, нервно попыхивая сигареткой «Camel».
Он отходил от возбуждения, естественный для любого человека страх начинал брать свое.
Морзик молча взял его за среднюю пуговицу пальто.
— А-а…, — улыбнулся Волан. — Кто ставил?
— Утенок. А приказал Клякса, зная твою упрямую натуру, Дима.
— Молодцы… Но вот машину теперь придется сменить. Засветили.
— Фиг с ней, главное, что ты цел.
— Смотри, а вот и мой опер! — Волан вскинулся, заметив, как из-за угла дома выскочил радостно- возбужденный Багетдинов с пистолетом в руке, сопровождаемый тремя парнями из уголовного розыска, один из которых был вооружен укороченным «калашниковым». — Красиво бегут… как в кино! Вот что значит — вовремя подсказать!
— Что слово! — патетически произнес Морзик, жестикулируя. — Вначале было дело! Великий писатель Гете так сказал. Прямо как про нас сегодня. Ты чего, Людка?
Стажер не знала, что произнесенная только что Владимиром фраза из «Фауста» целиком и полностью исчерпывала его познания в области немецкой романтической и всякой прочей литературы.
На полигоне центрального НИИ ВВС, расположенном в местечке Исаковский ручей под Владимиром, один за другим грохали выстрелы. На пригорке вращалась на подвесной мачте тепловая мишень с автоподогревом, имитирующая Ми-26 по мощности излучения.
Через равные промежутки времени влево и вправо, в переднюю и в заднюю полусферу от мишени отстреливались типовые пиротехнические ловушки , которые, ярко сгорая и чадя, падали в заснеженное поле.
С двух позиций, то поочередно, то одновременно по командам руководителя стрельб расчеты обстреливали мишень из переносных зенитных ракетных комплексов «Игла».
Раздавался громкий хлопок выстрела — и ракета, мгновенно набирая скорость, с гудением уходила в сторону мишени.
Позади нее в морозном воздухе среднерусской возвышенности оставался белый след.
На краю площадки, где толпились, подпрыгивая на холоде, члены технической комиссии, стояло небольшое одноэтажное здание с трубой и огромным оптическим коллиматором в чехле над крышей. Там располагался оптический отдел. Здание не отапливалось, но в нем было немного теплее, чем на улице, под пронизывающим ветром.
Внутри, в одном из помещений хозяйничал грузный мужчина в возрасте, огромного роста, с пышной шевелюрой. На плечах его висел бушлат с погонами подполковника. Это был Игорь Хмаров, один из последних могикан советской оборонки, влюбленный до беспамятства в былую техническую мощь своей страны. Накрыв длинный стол распечатками цифровых данных давних испытаний, он, как гостеприимный хозяин, расставлял тарелки, раскладывал огурчики и нарезал колбаску.
В дверь, хлопая себя руками по плечам, ввалился один из замерзших членов комиссии.
— Игореша, дружок, спасай… Рюмашку для согрева!
Звякнули стопочки.
Спасенный задышал ровнее, спросил:
— А ты чего не идешь?
— А зачем? — пожал могучими плечами Хмаров. — Все равно не попадут. Это и ежу понятно. Ведь не попали?
— Ни разу. — подтвердил гость. — Ни в одной серии.
Было непонятно, огорчается он, или гордится.
— Мы же сами с тобой ее испытывали. — сказал Хмаров. — И защиту под нее делали. Фирма веников не вяжет.
— Может, это не «Игла» была?
— А что?
— "Стингер
