пять тысяч долларов и ретировался.
Вторая причина была посерьезней.
Вернее, гораздо больше задела Влада.
Проезжая мимо бывшего своего дома, Рокотов на минуту остановил машину и поинтересовался у знакомых наркоманов, не появлялись ли в квартире Азада сотрудники милиции и не искали ли они кого нибудь из знакомых Вестибюля оглы.
Да, появлялись. И спрашивали некоею Барбекю.
Но окрестные торчки ничем смурным стражам порядка помочь не смогли, ибо не знали никого с таким погонялом.
Еще в квартиру Азада приходил новый владелец.
Услышав о новом владельце, Влад вышел из «мерседеса» и вручил самому говорливому и знающему двести рублей.
Торчки подробно описали приходившего жильца и даже дали номер синей «вольво», на котором того подвез к дому какой то мужик. Водитель из машины не выходил, но у наркоманов сложилось впечатление, что он то и был хозяином, а владелец — просто пешкой.
Вернувшись в арендуемую квартиру, Рокотов вышел через Интернет на базу данных ГИБДД и в течение пяти минут установил, что владельцем «вольво» является Николай Ефимович Ковалевский, тот самый борец за права очередников, что захапал квартиру самого биолога.
В картинке возник новый фрагмент. Рокотов озверел.
Ковалевский и те, кто за ним стоял, потеряли остатки совести. Им было мало квартиры Влада. Спустя три дня после смерти Азада они наложили руку и на его имущество.
Всё не нажрутся, сволочи! Рокотов отхлебнул чаю. «Ковалевского надо гасить. Убрав его, я расчищаю себе поле для маневра... Пока суть да дело, пока будут разбираться, пока искать, на кого бы еще квартиру оформить, я могу многое успеть. К примеру — заявиться к себе домой как ни в чем не бывало. И сделать удивленные глаза. Мол, знать ничего не знаю, ведать не ведаю, это моя хата, так что попрошу очистить помещение. В первом приближении годится. Детали обмозгую позже...» Биолог отставил пустую чашку. «Адрес офиса у меня есть. Эта сволочь меня в лицо не знает. Что ж, мне и карты в руки. Сейчас полдень, он явно на месте...»
Владислав поднялся из за стола, вымыл посуду, тщательно проверил содержимое карманов и выложил всё лишнее.
В час дня серый джип «мерседес» въехал во дворик у здания жилконторы и припарковался в ряду «Жигулей».
Первый заместитель столичного мэра едва не сбил с ног своего шефа, когда распахивал дверь в здание Совета Федерации.
— Глаза протри! — бросил Прудков, оттесняемый свитой от толпы журналистов с диктофонами и фотоаппаратами.
— Извините, босс, — Страус посторонился и наклонился к уху градоначальника, — спешил...
Мэр взял заместителя под руку и отвел за колонну. Со стороны низкорослый Прудков и кряжистый Павлиныч смотрелись как два недавно поссорившихся, но успевших помириться педераста.
Причем Страус исполнял роль жены.
— Ну, что у тебя?
— Достал...
— Что достал?
— Э э, — заместитель воровато огляделся, однако никого рядом не обнаружил, — о чем говорили... Три тонны.
— Откуда столько?
— Недавно завод один закрыли оборонный. Склады еще не опечатали... Вот и взяли.
— Потом не хватятся?
— Не... Всё чисто. Полкан[65]один знакомый подсобил. Мы ему участочек на Рублёвке в прошлом году выделили. Наш человек...
— Славно. — На лице мэра появилась довольная гримаска. Кожа на лбу сморщилась, глаза превратились в узенькие щелочки, нижняя губа несколько отвисла. Удовлетворенный чем либо Прудков походил на достигшего неожиданного оргазма самца макаки. — Очень славно... Где разместили?
— Пока на третьей площадке...
— Ага! Кто ответственный?
— Сторож, — хихикнул Павлиныч. — Думает, что это сахар...
— Не стырит?
— Не, не возьмет... Старичок проверенный.
— Смотри у меня! — мэр грозно нахмурился. — Чтоб не получилось как с унитазами.
Завезенные на одну из строек четыре сотни импортных сантехнических агрегатов испарились по вине сторожа, выпивавшего со случайными знакомцами в бытовке и отрубившегося после дозы портвейна с клофелином.
Унитазы подельники собутыльников сторожа загрузили в два КамАЗа и убыли в неизвестном направлении. Мэр с приближенными потеряли двести тысяч долларов.
— Мой человечек будет проверять.
— Хорошо, — лицо Прудкова разгладилось и опять приобрело чуть задумчивое выражение, — я пришлю людей.
— Долго ждать?
— Сегодня или завтра... Подожди меня здесь.
Столичный градоначальник поднялся лифтом на этаж, где был расположен его кабинет, перехватил пробегавшего мимо помощника и одолжил у него радиотелефон.
Помощник не удивился.
Скупость московского мэра была общеизвестна. Он вечно «забывал» расплатиться за обед к ресторане, «терял» кредитные карточки, «случайно» оставлял в машине свой мобильник. За все платили подчиненные.
Но не роптали.
Прудков, воруя сам, не мешал делать бизнес другим. Поэтому небольшие траты не отражались на финансовом благополучии приближенных к московской казне.
Мэр прошел в конец коридора, набрал международный номер и минуту ждал соединения.
Сигнал радиотелефона был принят спутником связи, переадресован на ретранслятор Москвы и поступил на обычный телефон в обычнейшей московской квартире.
— Это я, — тихо сказал Прудков и вежливо раскланялся с отстраненным Генеральным Прокурором, ходившим каждый день в Совет Федерации, как на работу, и убеждавшим сенаторов вернуть его на должность. — Всё готово... Третья площадка, три тонны... Сахар в мешках... Можно забирать... Да, от Страуса... Лучше сегодня...
Закончив краткую беседу с неизвестным ему в лицо собеседником, мэр отдал телефон помощнику и с достоинством удалился.
Дело было сделано.
Прудков стал богаче еще на сто тысяч долларов и вплотную приблизился к заветной мечте искоренения «черножопого» братства столицы.
А эмиссары Мовлади Удугова получили в свое распоряжение три тонны отличнейшего гексогена. Проблема транспортировки взрывчатки через всю Россию с Кавказа до Москвы была удачно решена.
Оставалось спрятать мешки на заранее арендованном складе и ждать команды из Грозного.
Владислав захлопнул дверцу «мерседеса», потянулся и неспешно направился к дверям жилконторы, осматривая двор из за зеркальных стекол противосолнечных очков.
Эдакий денди на прогулке, никуда не спешащий и наслаждающийся теплым летним деньком.
Когда до крыльца оставалось пройти шагов двадцать, навстречу Рокотову со скамейки поднялся толстяк в сером костюме.
— Владислав Сергеевич?
