лица толкуются далеко не в пользу обвиняемого; что никто не обязан свидетельствовать против себя самого, так как это всегда могут сделать за него: супруг и близкие родственники, которыми в соответствии с п. 9 ст. 34 УПК являются родители, дети, усыновители, усыновленные, родные братья и сестры, дед, бабка, внуки, собутыльники, подельники, сикхские оппортунисты и исламские фундаменталисты, а также супруга. После ознакомления с правами обвиняемый пояснил следующее...»
Текст Илье Георгиевичу понравился.
«Наконец-то и о нас позаботились, – с неожиданной теплотой подумал Балаболко, аккуратно сложил лист вчетверо и спрятал в нагрудный карман рубахи. – Надоело работать без регламентирующих документов...»
Майор и не подозревал о том, что письмо прислано гораздым на выдумку адвокатом Александром Суликовичем Волосатым, поспорившим на бутылку коньяка «Ахтамар» со своим старинным приятелем Андреем Воробьевым. Суть спора заключалась в том, что Волосатый предполагал первое использование нового образца протокола в течение недели с момента его получения, а осторожный Воробьев давал ментам на раскачку целый месяц.
В приоткрывшуюся дверь кабинета просунулась голова капитана Опоросова:
– Георгич, мы отъедем на полчасика?
За спиной оперативника маячили слегка опухшие рожи Пятачкова, Самобытного, Яичко и Пугало.
– Езжайте, – обреченно махнул рукой Балаболко. – Но завтра, чтоб как штыки, к девяти утра на работу. Лично проверю.
– Обижаешь, Георгич, – заблеял капитан. – Мы еще сегодня вернемся...
По своему опыту начальник ОУРа знал, что «полчасика» всегда превращается в суточный запой, поэтому ничего не ответил и лишь жестом приказал Опоросову убираться.
– Готовы? – Денис поправил закрепленную на голове гарнитуру коротковолновой рации.
– Усехда готовы, – пискнул в наушнике голос Паниковского.
Рыбаков развернулся к Ортопеду, Горынычу и Садисту, ложками доедавшим красную икру из девятисотграммовой жестяной банки и закусывавшим свежим лавашом:
– Ну вы нашли время жрать...
– Запас энергии, блин, штука немаловажная, – за всех троих ответил Горыныч.
Денис переключился на частоту Пыха [124], сидевшего в секрете возле пересечения проселочных дорог, куда должны были подъехать купцы:
– Коля, как у тебя?
– Нездоровое шевеление в лесочке, – сообщил Пых.
– А именно?
– Минут десять назад подтянулись человек семь или восемь. На двух тачках. По гражданке, но у троих – «калаши». Укороченные.
– Люди Плодожорова? – уточнил Рыбаков.
– Не похоже... Захара среди них нет.
– ФСБ?
– Не, блин, менты... Рожи тупые и пропитые.
Денис почесал у себя за ухом:
– Далеко от дороги?
– Метров триста. Один с монокуляром, цинкует [125].
Рыбаков посмотрел на часы.
До приезда Кугельмана со товарищи оставалось полчаса.
– Если что-то начнет происходить, сразу сообщи.
– Ясно, – Пых отключился.
– Прибыли конкуренты Сосуновича, – Денис уселся в плетеное кресло у крылечка. – Люди Пейсикова и Ступор. Чего и следовало ожидать. Главное, чтобы они не начали палить друг в друга раньше, чем мы получим деньги...
Начальник девятнадцатого отдела милиции подполковник Хлеборезкин заглянул в один кабинет, затем во второй, никого не обнаружил и спустился на первый этаж в помещение дежурной части. Там он с грустью обозрел царивший в комнате бардак, редут из пустых пивных бутылок с отбитыми горлышками в углу, валявшегося возле решетки клетки для задержанных в дупель пьяного старшину Быкодоева, и осознал, что личный состав вверенного ему отдела опять находится где угодно, но только не на своих рабочих местах.
Двое замызганных бомжей-бухариков, приведенных в околоток еще ночью, с опаской уставились на рассерженного подполковника.
Хлеборезкин обошел стол, за которым, по идее, должен был восседать старшина Быкодоев, и посмотрел на записи в раскрытой посередине книге регистрации происшествий и правонарушений.
С утра милицейский гроссбух пополнился двумя вызовами по поводу бытовых драк, одним сообщением о задержании нарядом ППС торговца анашишкой и накарябанным неизвестной рукой четверостишием, оскорбляющим честь и достоинство стражей порядка. Цензурными в исполненных красными чернилами виршах были только существительное «менты», глаголы «ходить» и «махать», и союзы с предлогами.
