свою бешеную активность в деле спасения моряков с затонувшей подлодки.
Всё уже позади...
Два часа назад норвежцы официально объявили о том, что переходной колодец аварийного выхода заполнен водой.
Это финал.
Флагман российского ударного флота окончательно и бесповоротно превратился в груду лежащего на дне искореженного железа. Прогнозы скептиков, предрекавших провал спасательной операции, оправдались. У ВМФ так и не нашлось средств для того, чтобы в экстренном порядке хотя бы подтащить корму «Мценска» поближе к поверхности, где могли бы сработать легкие водолазы.
Правда, никто из адмиралов к этому и не стремился.
Даже наоборот.
Любое предложение от независимых специалистов ложилось под сукно. В деле сокрытия ненужных инициатив Зотову и Яцыку не было равных. И вице премьер Кацнельсон не только не мешал этому процессу, но и азартно его поддерживал, подсчитывая будущие барыши, когда в систему военно промышленного комплекса хлынут потоки бюджетных денег.
Хватит на всех.
После такой катастрофы и такого общественного резонанса получить дополнительные ассигнования будет легко. Депутаты сами предложат увеличение расходов на оборону. И внесут поправки в проект бюджета.
За свое кресло Зотов не боялся.
Он хорошо выступил перед публикой, вовремя подал рапорт об отставке и ничуть не сомневался, что его не удовлетворят. Самохвалов подсуетится. Объяснит Президенту, что вины комфлота в трагедии нет.
Может статься, что даже наградят.
За четкую организацию спасательных работ и за личное мужество.
Что же до погибшего экипажа...
Все бывает. Служба на подводном флоте – не синекура. От аварии не застрахован никто. А документы, подтверждающие отсутствие вины адмирала, давно готовы. И никто никогда не докажет, что Зотов знал об истинной причине трагедии, знал с первой минуты.
Свидетели уже мертвы.
Капитан «Адмирала Молотобойцева» будет молчать. Показания кренометра авианесущего крейсера, по которым можно было доказать факт тарана, стерты, на прибор поставлена новая лента. И вскорости корабль убийца сам налетит на камни.
Случайно.
И отправится в сухой док, где ему поправят немного помятое днище. Никто ничего не заподозрит. На флоте многое бывает, в том числе и неудачный маневр. Особенно при преследовании вторгшегося в территориальные воды объекта...
Зотов повернулся к оператору, с трудом удерживающему на плече тяжеленную камеру.
– Я виноват, – трагическим голосом начал адмирал и с удовлетворением отметил, что на глаза навернулись почти искренние слезы. – Я не смог спасти сто восемнадцать жизней. Я сделал все возможное, но не смог. Извините меня... Я понимаю, что никакие слова утешения не помогут матерям и вдовам пережить это горе...
Корреспондент, который целую неделю был в гуще событий и гнал свои репортажи прямо с борта крейсера, стиснул зубы и отвернулся.
В отличие от Зотова, журналист плакал по настоящему.
Рокотов запрокинул голову и уставился на расселину, наискосок прорезающую почти вертикальный склон горы. Кто то из казаков присвистнул.
– И как мы тут пройдем? – поинтересовался Рудометов.
– Молча, – Филонов спокойно затушил окурок о подошву десантного сапога.
– Может, лучше обойти? – неуверенно предложил Веселовский.
– Кому охота намотать лишних сорок километров, тот пущай идет. – Никита с деловым видом достал из рюкзака моток тонкого троса. – Заодно с чичиками повоюете. Их и слева, и справа в избытке... А здесь нас никто караулить не будет.
– Ночь скоро. Как мы в темноте то полезем? – Туманишвили посмотрел на Влада, будто ища в нем поддержку.
– Ночью вертухи не летают, – экс браконьер закрепил на поясе хромированный карабин. – А лезть... Один черт – что днем, что ночью. Это снизу страшно, горушка огроменной кажется. На самом деле забраться можно.
– Покорение пика независимого чеченца, – Рокотов перевесил «Грозу» за спину. – Не сорвется никто?
– Если в связке идти, то нет. Главное – без паники. Я тут сто раз ходил. И ничего, жив пока, – бодро заявил Никита.
– Тогда веди, – Владислав встал рядом с бывшим браконьером. – Как привязываемся?..
ДЕМИЛОГ
