всего на один день.
— Это плохо, — проворчал он. — А моя дочь знает, что вы должны приехать?
— Ваша дочь? Так вы мистер Миллз?
— А кто же, по-вашему? Мэриан насочиняла вам, что я старый слуга семейства?
— Нет, что вы. Я… я не знакома с вашей дочерью.
— Нет? Так что же вы здесь делаете? Если вы намерены что-нибудь продать, то зря теряете время.
Эмме вдруг очень захотелось рассмеяться, поскольку разговор принимал какой-то странный оборот, но она сделала над собой усилие и, стараясь, чтобы это прозвучало твердо и ясно, сказала:
— Я ничего не продаю, во всяком случае, в том смысле, в каком вы спрашиваете. Могу предложить только свою рабочую силу.
Это его, кажется, рассердило, он сдвинул шляпу на затылок и воскликнул:
— Господи, девочка! Да объясните же, кто вы такая и что это за шутки?
— Простите, мистер Миллз, но вы все очень усложняете, — ответила Эмма, и в голосе ее звучал смех, — я вовсе никому не пытаюсь заморочить голову, я просто пришла наниматься на работу.
— А, так вы из этих, собачников! Тогда понятно, — сказал он с явным облегчением.
— Простите, а разве место уже занято? — спросила она, внезапно осознав, что, несмотря на свои колебания, все же очень огорчилась бы, если бы ей снова сегодня отказали.
— Насколько мне известно, нет, но дочь могла и не сказать мне, что уже наняла кого-нибудь. Ну-ка, подойдите сюда, дайте на вас взглянуть, — ответил мистер Миллз, и Эмма, осторожно перешагнув через ухоженную цветочную грядку, вошла на террасу, уставленную какими-то немыслимыми урнами.
При ближайшем рассмотрении мистер Миллз оказался коренастым, начинающим полнеть мужчиной невысокого роста, со сварливым выражением лица и удивительно мягким взглядом голубых глаз. Казалось, он забыл сегодня утром побриться, а одет был исключительно так, как считал для себя удобным, без всяких претензий на элегантность.
— Входите, садитесь рядом и давайте побеседуем. Простите, что я не встаю. Если встану, то с меня свалятся брюки, — сказал он, и на этот раз Эмма не смогла сдержаться и рассмеялась, почувствовав вдруг, что этот человек ей очень понравился.
— Забудьте о вежливости, мистер Миллз. Я знаю, как неприятно, когда становится тесен пояс, — сказала она, усаживаясь на свободный плетеный стул.
— Знаете? — сказал он, с сомнением окидывая взглядом ее стройную фигурку. — Как бы там ни было, но вы, похоже, то, что нам надо, не чета барышням, что были тут до вас, — те либо задирали нос, либо старались работать как можно меньше. Моя дочь не особенно хорошо разбирается в людях, мне кажется. Как вам пришло в голову заняться такой чудной работой, мисс, мисс?..
— Эмма Клей. Наверное, потому, что я очень люблю собак, и к тому же я занималась этим до того, как умер мой отец. У меня не обнаружилось никаких иных талантов, — ответила она, но ее имя не говорило ему ничего, и старик был по-прежнему настроен несколько скептически.
— Хм-м… сложение у вас не такое, какое, мне кажется, надо бы иметь для подобной работы, — заключил он. — У вас хватит сил? Лицо у вас такое худенькое.
— Я достаточно сильная. Худые люди обычно бывают жилистыми, знаете ли. Как вы думаете, ваша дочь скоро вернется, мистер Миллз? У меня всего около часа до последней электрички из Чоуда.
— Думаю, не должна задержаться. Девчонка, которая сейчас работает на псарне, мне кажется, слегка с придурью. Мэриан как раз поехала в Чоуд, чтобы переговорить там с одной девушкой именно по этому вопросу. Вы согласны жить здесь?
— Жить? Вы хотите сказать, в семье? Мне говорили об этом, но мисс Миллз может изменить свое решение.
— Пока я плачу за ее причуды, Мэриан будет делать то, что я скажу. У нее самой неплохой доход, но, когда речь заходит о том, чтобы заплатить за очередного чемпиона, ей приходится обращаться к своему старенькому папочке.
— Знаете, мистер Миллз, это вовсе не лучший способ начинать дело, — сказала Эмма, не в силах противостоять искушению высказать свою точку зрения. — Я хочу сказать, что покупать оптом все, что уже завоевало наивысшее признание, — это, по-моему, все равно что бежать во всю прыть там, где достаточно просто пройтись пешком, а кроме того, человек лишает себя радости соревнования, удовольствия от того, что высших призов достигают животные, выведенные и воспитанные им самим.
— Вы так считаете? — спросил он несколько суховатым тоном. — Знаете, я и сам так думаю, но моя дочь считает, что в разведении собак я ничего не смыслю. Вы, все, кто имеет дело с собаками, относитесь к своему хобби очень серьезно, ведь так?
— Видите ли, и разведение собак, и их демонстрация для многих из нас — это бизнес, а в качестве хобби это занятие в наше время становится чересчур дорогим, — сказала она, а он нахмурился.
— Может быть, именно поэтому моя дочь выигрывает не так часто, как этого можно было бы ожидать, учитывая, какие у нее прекрасные экземпляры. Эти любители собак представляют собой довольно сплоченную компанию, в которую очень трудно попасть. Может быть, моя Мэриан для них слишком хороша или чересчур умна. Они в большинстве своем публика довольно неряшливая во всех отношениях. О присутствующих я не говорю.
По лицу Эммы скользнула улыбка, но ответила она совершенно серьезно:
— Не стоит щадить мои чувства, мистер Миллз. От девушки, которая работает на псарне или в собачьем питомнике, вряд ли требуется, чтобы она была красавицей, достаточно быть просто трудолюбивой.
— А вы трудолюбивы?
— Думаю, да.
Он снова одобрительно буркнул и вновь окинул девушку взглядом, пытаясь понять, что же все-таки было в ней такое, что заинтересовало его. Она далеко не так очаровательна, как Мэриан, если не некрасива, то, во всяком случае, ничем не примечательна, за исключением, пожалуй, ее удивительных глаз. По его меркам, она была слишком худой, сначала он было принял ее за школьницу, но они сейчас все выглядят как дети, в этих коротеньких юбочках, с длинными прямыми волосами и невинными губами, не тронутыми помадой. Однако в ней было что-то, заставлявшее взглянуть на нее снова, думал он, нечто неуловимое, трудно различимое и совершенно неопределенное. Но, как бы там ни было, ему девушка понравилась, и не важно, будет от нее какая-то польза с этими чертовыми собаками или нет; для работы с Мэриан она годится, решил он.
— Ну, я человек простой, мисс… мисс Клей, так? — спросил он. — И я вам прямо скажу: мне бы хотелось, чтобы вы у нас работали. Меня не интересуют доходы от этих собачьих выставок, но раз это нравится дочери, то я не возражаю. Я вижу, что она начала не с того конца, но, будьте уверены, моя дочь в состоянии достичь всего и даже больше, если захочет чего-нибудь по-настоящему, и папочка всегда ее поддержит. А вот и она сама, можете с ней договориться. Назовите свои условия, и пусть будет по-вашему. Я могу позволить себе заплатить вдвое больше, чем вам заплатят в любом другом месте, так что с финансовой стороной вопроса проблем не будет.
Да, финансовая сторона вопроса, подумала Эмма и вспомнила, что о чем-то в этом же роде говорил и тот незнакомец. Девушка увидела, как по аллее подъезжает длинный белый закрытый автомобиль и, сделав изящный поворот, останавливается у крыльца. На мгновение Эмма почувствовала зависть, но позавидовала она не роскоши и легкой жизни, которую дают деньги, а той счастливой возможности не ведать житейских трудностей и проблем, которая есть у человека, если он всегда может рассчитывать на поддержку любящего отца.
Дверца машины захлопнулась за ее хозяйкой, и Эмма встала, сразу же вспомнив о том, что она здесь не гость, а человек, который пришел наниматься на работу. Когда наконец она увидела мисс Миллз, столь непопулярную в среде собаководов, ее предвзятость исчезла и уступила место искреннему восхищению.
