В тайге этого нет. Там тягучая, медовая тишина. Дрема. Звериные тропы, разливы таежных рек.
Агния думает о тайге, о предстоящем пути куда-то в верховья речки Кипрейной. Там потаенное место, как сказал угрюмый бородач с кижартской пасеки, – «смертное место». Агния знает старика. Зовут его Андреем Северьяновичем. Он вызвался провести Агнию с одним условием – ни часу сам не задержится на том окаянном месте. Агния должна ехать одна. «Лишние глаза – лишний язык, – говорил Андрей Северьянович. – А ты приезжай, ежели смелая таежница».
– Я поеду с сыном, – ответила Агния.
Андрей Северьянович сперва воспротивился, но потом махнул рукой: приезжай, мол. Да накажи парню, чтоб не трепал языком.
Надо ехать. Ничего не поделаешь…
Темень в улице становится до того плотной, что избы на склоне Лебяжьей гривы чернеют, как копны сена. В конторе «Красного, таежника» горит огонь. У раскрытой двери сидят мужики. Сверкают огоньки цигарок.
Подошел старый Зырян, присмотрелся к дочери, как к некой диковине. От его черных замасленных шаровар за метр несло керосином. Приземистый, в брезентовой тужурке нараспашку, лобастый, стоял он перед дочерью, как вопросительный знак, поставленный над всей ее жизнью. С того дня, как появился Демид, Зырян редко разговаривал с Агнией, будто выжидал. Подойдет, посверлит глазами и с тем покинет.
«Все от Демида меня караулит». Агния спрятала руки в пуховую шаль, съежилась, глядя себе под ноги.
– Думаешь?
– Нет. Так просто. Вечер такой погожий.
– Угу. Завтра едешь?
– Утром.
– С Андрюшкой?
– С ним.
– Подумать надо. Я вот разговаривал с вашим Двое-глазовым. Инженер-то он молодой, необтертый на таежной мельнице. Как бы он не втравил тебя. Я бы на его месте взял этого Андрея Северьяныча за шиворот да в эмвэдэ.
– Это за что же?
– А за то, как старик этот – замок с секретом. В тридцатом он сбежал от раскулачивания и семью за собой уволок. А где скитался – неизвестно! Под конец войны возвернулся в тайгу весь опухший. Говорят, «с трудового фронту». Живет вот теперь на пасеке, один, как сыч!..
– Ну и пусть живет. Многие вернулись из бывших кулаков и тоже живут, работают. Я бы сказала, не хуже других. Андрей Северьянович сам пришел к начальнику партии. Чего же больше? Он мог и не приходить, и никто бы не знал. Место он укажет. И если там есть золото, будем разведывать совместно с геологами приискового управления. Мое дело только дойти туда и установить заявку. Вот и все.
– Смотри! Я бы поостерегся. Не ровен час – налетит коршун, как в двадцать четвертом на Ольгу Семеновну.
– Нам ли с тобой, тятя, коршунов бояться!
– Кто-то же ковырялся там?
– Может, это дезертиры рылись во время войны.
– Вранье! Дезертиров было всего пятеро, и тех сразу выловили. Был кто-то другой. Прижать бы Андрея Северьяныча, выложил бы всю подноготную.
Агния молчала. Может быть, отец и прав, но нельзя же вот так просто взять и арестовать человека. За что?
Зырян раскурил трубку и, собираясь пройти в ограду, как бы мимоходом спросил:
– Боровиков тоже едет в тайгу?
Ах, вот в чем дело!..
– Да. У них свой отряд! С Матвеем Вавиловым и с Аркашкой Воробьевым. Жулдетский хребет будут разведывать.
– Угу. Понятно! – хмыкнул Зырян.
Агния с досадой отвернулась. «И чего ему надо? Неужели я не могу поговорить с Демидом или встретиться?!»
Улицей идут двое. Долговязого Матвея сразу узнала. И, конечно, Демид с ним. Громко разговаривают.
– А что ты не возьмешь баян? – гудит Матвей. – Не помеха, думаю. Зато как мы будем жить там! Возьми!
– Без баяна обойдемся, – ответил Демид.
– Агния, кажись? – задержался Матвей, приглядываясь.
– Ну я пойду, – проговорил Демид. – Надо еще зарядить патроны.
И ушел…
Матвей подошел к Агнии и сел на лавочку.
