маленького Демку.
Демка сразу же обнял ее тоненькую шею, уцепившись ручонкой за порхающий воротничок. Он не любил мужского общества.
«Брат! Вот еще!» – Полюшка готова была бросить в грязь этого ненужного, ненавистного ей брата. Но Демка ухватил ее за растрепанную прядку волос и, доверчиво улыбнувшись, сказал:
– Пуль, Пуль!..
– Полюшка, Демочка! Ее звать Полюшка, – проговорила Анисья.
– Поль-ка, – раздельно и четко сказал Демка.
Все засмеялись весело и радостно.
– Ты, должна его любить, Полюшка, – возбужденно бормотал отец.
Лицо Полюшки раскраснелось от смятения. Даже шея покрылась пятнами. «Нужен мне брат! – кипела Полюшка. – Чтоб он меня потом бил и таскал за косы, как Андрюшка!..»
– Видишь, какой он маленький, – ласково и нежно говорил отец.
И правда, этот брат был совсем маленький, легонький, как перышко, ножки тоненькие и желтые, как соломинки. А глаза действительно синие-синие с золотыми ресницами, как у Полюшки, не вавиловские едучие, черные смородины…
«Папины глаза!» – с грустью и болью подумала Полюшка, как будто проиграв сражение.
– Ну, что ж мы стоим! – спохватился Демид. – Давайте обратно! Полюшка, мы сегодня не поедем. Завтра успеем… Подождут сплавщики по такому случаю… – возбужденно и весело кинул он, заводя мотоцикл.
Громко затрещал мотоцикл. Демид вывел его на дорогу.
– Как поедем? Ты, Аниса, усидишь с Демкой сзади?..
– Нет, нет, Демид! Мы дойдем пешком. Поезжайте с Полюшкой. Демка еще испугается…
Но что случилось с Демкой? Он не хотел идти с рук Полюшки. Как дед ни старался забрать его к себе на руки, он орал и, уцепившись за шею Полюшки, лопотал свое:
– Как дам! Как дам!..
– Тогда бери его сама, Аниса, А вещи я увезу и мигом обернусь. Скажу там Марии, чтоб приготовила все к встрече.
Но Демка и от матери отвернулся. Тогда Полюшка сказала, будто спустила груз на тормозах:
– Папа, мы пойдем. Тут недалеко осталось… – И быстро пошла вперед по дороге с Демкой на руках.
Летучая веселинка покривила лицо Демида и он, переглянувшись с Анисьей, дал газ.
Мотоцикл умчался, тарахтя и стреляя голубыми выхлопами.
Так и шли они серединой дороги, обходя дождевые лужи: высокий старик с послушным Плутоном, молодая женщина с такими горячими и ищущими глазами и впереди их на десять шагов – тоненькая девочка с ребенком на руках.
Светлые волосенки Демки, как одуванчик, трепыхались вокруг головы, путаясь с червонным золотом Полюшкиных волос.
– Какая она большая стала – Полюшка! – раздумчиво сказала Анисья.
– Что ты! Не девка, а уксус. Натуральная эссенция без всякого разбавления. Летает с Демидом по всей тайге, по всем рекам, удержу нет. В геологический техникум метит поступать нонче. И Демид хотел с нею в город перебираться на жительство.
– Да? – с какой болью вырвалось у Анисьи это коротенькое «да?»
– Это же такая иголка! Ну, прямо, сера горючая! Демид для нее готов и в огонь и в воду… Она же и фамилию его приняла, и от матери отторглась!
«Так вот в чем дело!» – ворохнулось что-то неприятное в сердце Анисьи и тут же сгасло.
– Мама, мама! – замахал Демид руками, когда они стали подходить к деревне.
Анисья ускорила шаги.
– Это, Дема, деревня. Белая Елань. Моя деревня, где я родилась.
Для маленького Демки начиналась новая жизнь, познание большого суетного мира.
Навстречу шла Устинья Степановна, полная, степенная, в красном платке, румянящем ее широкое плоское лицо с белесыми едва заметными отметинами бровей.
Посторонилась на тропке возле амбара, заглянула на ребенка.
– Матушки-светы! Никак Анисья?
– Соответственно, Устинья Степановна.
– С приездом, Анисьюшка. Какая ты, красавица-то, господи! И худенькая стала. Сыночек или доченька?
Мамонт Петрович опередил Анисью:
– Мой соратник в будущем, Мамонтович по отчеству, Головня по фамилии. Э?
