того как хорошо «понюхали» чем пахнет стычка с казаками и поняли с кем имеют дело, как правило, нападали исключительно и только большими силами на небольшие отдельные казачьи стоянки. В гористой, покрытой густым лесом, местности, так называемой, Фрушка-Гора, сосредоточились крупные силы титовцев, 3-я, 6-я, 12-я и 17-я бригады основательно укрепились в этом районе. Ограниченное количество хорошо проходимых дорог и многочисленность богатых хуторов и сел позволяли партизанам хорошо укрепиться и питаться из местных средств. К тому же, как с севера, так и с юга Фрушка-Гора прикрывается большими реками — Дунай и Сава. Сброшенный 27 июня 1943 года советский десант, а затем сброшенные советами оружие, средства технической связи, обмундирование и медицинские средства основательно поддержали силы титовцев. Советские инструкторы — специалисты по ведению партизанской борьбы, очень подняли обученность титовских войск. Оборона, с тактической точки зрения, была построена грамотно. Прочные ДЗОТы были связаны ходами сообщения и хорошо замаскированы.
Каждая титовская бригада имела определенный ей район обороны, поддерживая тесную огневую связь с соседними бригадами. Бригады имели достаточную телефонную и радио связь.
3-я и 17-я бригады имели задачу постоянно прерывать сообщение по Дунаю и шоссейной дороге Вуковар — Белград; 6-я и 12-я бригады — нарушать движение по железной и шоссейной дороге Винковцы — Белград.
Титовские бригады в этом районе с успехом выполняли возложенное на них задание, чем ставили в критическое положение снабжение немецких войск на Балканах.
Немецкое командование на Балканах в начале ноября 1943 года, отдало приказ Первой Казачьей дивизии провести операцию всей дивизией и разгромить войска Тито, укрепившиеся в районе Фрушка- Гора. 16-го ноября дивизия сосредоточилась на исходном положении для выполнения приказа.
В 11.00 17 ноября полки двинулись выполнять задачу.
Наступавшим 5-му Донскому и 6-му Терскому полкам противник оказал сильное и упорное сопротивление. Взорванные мосты и минированные дороги заставляли полки долго топтаться на месте. Лишь к поздней ночи, после упорных боев, эти полки продвинулись вперед всего лишь на 5–6 километров.
Наступавшие с флангов 1-й Донской и 3-й Кубанский полки не встретив трудных преград, опрокинув заслоны 3-й и 17-й титовских бригад, продвинулись на 12–15 километров вперед, охватывая противника с флангов.
В 4.00 18.11.43 дивизия возобновила наступление и к 18.00 этого дня, после тяжелых боев продвинулась, в основном, не более чем на 5–6 километров.
В 6.00 19.11.43 дивизия перешла в более решительное наступление по всему фронту и сломив оборону противника стала основательно теснить титовские бригады, особенно 17-ю и 3-ю.
В этот день особенный успех имел 1-й Донской полк.
В 24.00 этого же дня, после небольшого отдыха, дивизия начала ночное наступление, но успеха не имела и отошла на свое исходное положение, дожидаясь утра.
В 5.00 20.11.43 дивизия возобновила наступление и сломив последнее сопротивление противника вышла к реке Дунай, преследуя рассеянные и убегающие в беспорядке титовские бригады. Последние стремились уйти за реку Дунай, но лишь небольшой части 3-й и 17-й титовских бригад удалось переправиться через реку.
Основные силы титовских войск в районе Фрушка-Гора были уничтожены или взяты в плен, а части удалось разбежаться и скрыться в глубоких горах и лесах.
В этой первой крупной операции против титовских войск на Фрушка-Гора, Первая Казачья дивизия, выполнив боевое задание, показала большую боеспособность, упорство в выполнении приказа, методичность и маневренность в бою. Несмотря на исключительно трудное продвижение по бездорожью через горы и леса, при осенних дождях и распутице, с непрерывными тяжелыми боями, казаки и казачьи офицеры показали исключительную выносливость и бодрость. Дивизия захватила большое количество складов противника с оружием, обмундированием и продовольствием. Противник потерял до 1-й тысячи убитыми и до полутора тысяч ранеными. Попавшим в плен раненым титовцам, а также советским десантникам — солдатам и офицерам — была немедленно оказана медицинская помощь. Последние были очень тронуты братским к ним отношением казаков.
После разгрома титовских войск в районе Фрушка-Гора, Первая Казачья дивизия 1-го января 1944 г. была переброшена в Боснию.
Едва наш полк достиг Боснийских гор, как завязался бой, ставший особенно знаменательным для нашей сотни, бой за село Босанский Кабаш, давший нашей сотне имя «Лихой». Босанский Кабаш, прикрыт с одной стороны рекой Савой, а с другой большими горами. Прочно укрепившись в этом селе титовцы, делали вылазки, нападая на обозы и портили железную дорогу.
Помнится, всю ночь, под проливным дождем, мы без передышки двигались по извилистым крутым дорогам вверх в горы, покрытые густым лесом, и только к рассвету достигли этого села. Началась перестрелка и завязался бой. Хорошо укрепленный противник уверенно оборонялся. С утра до вечера, не стихая ни на минуту, кипел упорный бой. В одном месте, где проходила дорога, с большим трудом первому дивизиону, наконец, удалось сбросить противника с горы. Очутившись на самой вершине, мы увидели раскинутое у самого подножья гор большое село.
Наша сотня оказалась у дороги, которая почти отвесно, виляя и теряясь среди густого леса, спускалась к селу. Первый шаг для прорыва был сделан, но откатившийся противник укрепился внизу, у входа в село и, явно понимая опасность прорыва, засыпал дорогу ураганным огнем. С других гор, где все еще крепко держались титовцы, начался обстрел дороги из минометов.
Уже начинало темнеть, когда наш командир сотни, сотник Пащенко, подошел к командиру дивизиона есаулу Мудрову.
«Разрешите, Сергей Михайлович, я им на голову сяду», — просяще глядя ему в глаза, сказал Пащенко.
Черный, как цыган, с длинными усами и черными огненными глазами, Мудров был терским казаком и происходил из очень бедной казачьей семьи. Всю жизнь, с самой юности, он прослужил в Красной армии, начав службу в 1-й Конной Армии Буденного. Бывал он и комсомольцем, и коммунистом. Много раз был награжден. Крепко воевал он «за революцию» в 1917—22 г.г., за идею обещающую народу равенство, братство и счастливую жизнь, — за идею коммунизма. Но сталинщина привела к тому, что отличный командир Красной армии — старший лейтенант Сергей Михайлович Мудров — посвятил свою жизнь борьбе против коммунизма. Тот, кто его знал, тот знает с какой ненавистью относился он к сталинской системе террора и страха. Его черные, как огромные горящие угли, глаза метали искры при одном воспоминании об ужасах сталинщины.
Вспыльчивый и нервный, но неимоверно упорный в бою, он приходил в бешенство, когда бой затягивался и не обещал успеха.
«Угробишь мне сотню!» — сверкнув глазами, резко сказал он, а потом, нервно пройдясь из стороны в сторону, уже спокойно добавил. — «Давай, тезка, давай, родной мой! Батько приказал выбить из села противника».
«На конь!» — скомандовал нам Пащенко. Мы разобрали, стоявших в укрытии, вымокших от дождя, дрожавших лошадей. Пользуясь укрытием, мы рысью подошли к месту, где дорога делает последний поворот и, прямо перед нами, в 200–300 метрах от нас, у дороги под хатами увидели окопы противника.
Приподнявшись на стременах и оглянувшись на сотню. Пащенко, стеганув коня плетью, с криком «Ура» — бросился вперед. Вряд ли когда раньше, приходилось дороге ведущей в это село так содрогаться от конского топота. Охваченные неописуемым чувством атаки, мы опомнились только тогда, когда были уже в селе и увидели, как в беспорядке, через зеленую поляну направляясь к лесу, убегало множество титовцев.
«Огонь… Огонь… рас… мать…» — кружась на взбешенном, вздыбившемся коне, без шапки, с окровавленной головой, остервенело кричал Пащенко. Пулеметчики с ходу прыгая с лошадей, скользя и падая, лихорадочно спешились и никак не могли наладить к стрельбе пулеметы. Казаки, спешившись, на ходу в беспорядке стреляли из карабинов, но момент был упущен, — противник успел далеко уйти прежде, чем заработали пулеметы. «Эх… шашки бы, шашки…» — утирая на лице кровь, тоскливо глядя вслед
