В результатах визита Президента США Р. Никсона в Москву и его встречи с Л. Брежневым, в том числе и по вьетнамскому вопросу
24 мая, есть скромная «лепта» и подводников 26-й дивизии подводных лодок ТОФ.
Часть четвертая
ОХОТА ЗА ПОДВОДНЫМ ЭХОМ
И наградой нам за безмолвие обязательно будет звук…
Особое направление холодной войны в Мировом океане — гидроакустическая разведка. Так или иначе, ее вели все подводные лодки, выходящие на боевое патрулирование, на боевую службу. Главной целью такой разведки было создание «шумовых портретов» кораблей вероятного противника. Шумовой спектр каждой подводной лодки, каждого надводного корабля был так же специфичен, как отпечатки пальцев у людей. Важно было не только услышать цель первым, но и тут же идентифицировать ее, определить, кто перед тобой — противник, свой или нейтрал? Охоту за «шумами» подводных лодок — особенно ракетных — вели и американцы, и мы. Записать акустические характеристики новой атомарины было весьма не просто. Чаще всего подводный разведчик подкарауливал интересующий объект на выходе из базы. О том, чем кончались порой такие операции, рассказывают их участники в этой главе.
Об этом столкновении американцы не проронили ни слова. Наши тоже молчали. Так оно почта и забылось. А ведь та давняя история могла обернуться трагедией не менее горшей, чем беда «Курска». Собственно, после гибели «Курска» о ней и заговорили те немногие, кто жив сейчас…
Итак, осень 1974 года. Разгар холодной войны в океане. Северный флот. Западная Лица. 1-я флотилия атомных подводных лодок
Многоцелевая — торпедная атомная подводная лодка К-306 под командованием капитана 1-го ранга Эдуарда Гурьева вышла к берегам Англии с особым заданием. Надо было скрытно подойти к выходу из бухты Клайд Брит, где базировались американские атомные ракетные лодки типа «Джордж Вашингтон», дождаться выхода одной из них и записать ее шумовой «портрет». То есть сделать все то же самое, что делали американские подводники по отношению к нашим новым подводным лодкам.
И все было бы хорошо, если бы…
Недаром говорят: приключения в море начинаются на берегу. Младший штурман не взял в поход карты того района, где предстояло вести разведку. Отправился лейтенант за комплектом карт в город, однако загулял, попал в комендатуру… В общем, когда выяснилось, что самой нужной карты нет, а штурманенку высказали все, что говорится в таких случаях, стали думать и гадать, как быть. Вышли из положения благодаря подводницкой смекалке. Скопировали очертания берега из «Морского атласа» и сделали нечто вроде карты-сетки. Определяться по ней худо-бедно можно было, вот только изобаты глубин на ней отсутствовали.
— Вообще-то к той боевой службе мы готовились основательно, — рассказывает капитан 1-го ранга запаса Александр Викторович Кузьмин, ходивший на К-З06 приписным командиром штурманской боевой части. С нами шел еще и опытнейший дивизионный штурман Анатолий Сопрунов, которого все молодые штурмана величали дядя Толя. Еще дали нам для несения штурманских вахт помощника командира по навигации с лодки 705-го проекта Богатырева. Всего четыре штурмана вместе со штатным «штурманенком» — лейтенантом Виноградовым.
До залива Клайд Брит мы добрались вполне благополучно. Если не считать одного происшествия, о котором знали лишь несколько человек За несколько суток до столкновения с американской лодкой наша «ласточка» коснулась грунта.
Тут надо заметить, что «касание грунта», каким бы мягким оно ни было, считается на флоте одним из самых серьезных навигационных происшествий. И хотя «касание» было и в самом деле касанием, а не ударом о грунт (слегка встряхнуло только корму, доктор наливал в своей каюте спирт механику, и толика «огненной влаги» немного выплеснулась из «шильницы»), но на душе у командира, штурмана и боцмана- рулевого скребли кошки. В базе за «касание» придется отвечать по полной мере. Знали бы они, что ждет их впереди!
А впереди нас ждал наш РЗК — разведывательный корабль, который кувыркался в районе не одну неделю, на офицерах кителя уже истлели, — продолжал рассказ Кузьмин. — Но они дождались своего звездного часа 4 ноября из залива пошел на боевое патрулирование американский «стратег» «Натаниель Грин»[1] с кучей «поларисов» на борту. Ну и мы как нельзя кстати. Дальше наша работа. Чтобы передать нам контакт с целью, с РЗК должны были дать нам условный сигнал: сбросить в воду три шумовые гранаты. Они их и сбросили…
О том, что было дальше, я узнал от самого, быть может, главного свидетеля это опаснейшего происшествия: бывшего старшины команды торпедистов, мичмана в отставке Михаила Михайловича Смолинского. Ведь именно он стоял ближе всех к месту удара.
По трансляции «Боевая тревога! Торпедная атака!» прибежал на боевой пост. Краем уха уловил доклад акустика: «Ничего не слышу!» И тут старшина команды гидроакустиков Толя Корсаков мрачно обронил: «Сейчас столкнемся…» И точно.
Удар!! Вмазали мы американцу в борт. Смотрю, а на стеллажах правого борта верхние торпеды вышли из зацепов и дернулись к задним крышкам торпедных аппаратов… Это конец! А дальше — чудо: все торпеды вернулись в свои ложементы и зацепы сами защелкнулись! Кто-то сильно Бога за нас молил…
Трансляция рявкнула:
— Осмотреться в отсеках!
Я включил мнемосхему. И тут услышал, а потом и увидел* в первый отсек — в наш отсек — поступает вода!
Быстро сообразили, в чем дело, перекрыли клапаны вентиляции торпедных аппаратов, и течь прекратилась. Но дифферент на нос растет. Градусов за 17 перевалил! Стоять трудно. А в голове только одно — грунт рядом, сейчас долбанемся. И тут еще одно чудо: наш механик — капитан 2-го ранга Владимир Каталевский продул носовые цистерны, дифферент стал отходить…
А.В. Кузьмин:
— Наш командир БЧ-5 оказался на высоте — сработал в режиме автомата: не дожидаясь команд, продул балласт в носовой группе цистерн. Можно сказать, спас всех нас и корабль. Смерть пронеслась, как пуля у виска Что там пуля! Тут пять торпед с СБП (ядерной начинкой) мимо виска пронеслись. Торпеда — дура, пузырь — молодец!
М.М. Смолинский:
— А я не отрываю глаз от мнемосхем и с ужасом вижу, что торпедные аппараты с СБП — ядерным боеприпасом — заполнились водой. Подмокли. Главное наше оружие. Первая мысль: ну, все-теперь наручники обеспечены. По местам стоять, с должностей сниматься…
А.В. Кузьмин:
— Американская ПЛАРБ вынуждена была всплыть в позиционное положение. Мы же подсвплыли под перископ и сразу увидели ее. «Натаниель Грин» сидел в воде с большим креном на правый борт. На корпус выбрались растерянные матросы, командир с мостика пытался понять, что произошло. Надо было сфотографировать картину через перископ, но в штурманском фотоаппарате не было пленки. Пришлось взять карандаш и быстро зарисовать… У американской ПЛАРБ бортовой номер 636.
Мы тоже осмотрелись в отсеках. Кроме подмоченных торпед, с СБП других проблем вроде бы не было. Можно было только представить, как выглядит наш нос, смятый вдрабадан… Позже выяснилось, что у нас были повреждены все носовые торпедные аппараты, кроме одного. У американцев были пробиты цистерны главного балласта.
