объяснила колдунья.
– И тут еще с полдюжины связанных, – подал голос от повозок Леганд. – Думаю, что и тех и других надо отпустить.
– Согласна! – откликнулась Йокка. – Только придется на время лишить их памяти.
– Главное – нас твоими заклинаниями не зацепить, – весело крикнул со стены Тиир. – Спешить надо, сейчас тут будет такой факел, что вся округа сбежится!
– Скорее разбежится, – подошел, вытирая лоб, Леганд. – Пленники, судя по всему, смирились с возможной смертью. Я не спешил бы их развязывать. К тому же один из них болен. Надо все делать быстро и уходить. Прикидываться обозом с мертвыми копейщиками теперь нам не придется, но тут полдюжины неплохих лошадок. Поспешим!
– Возьми, – Йокка протянула Сашу свернутый кольцом клинок Болтаира, – на мою талию велик, тебе ни к чему, а деррке будет в самый раз. – Она оглянулась на спускающуюся Лингу. – Хороший подарок. Не от меня, от тебя.
Глава 5
СУМАСШЕДШИЙ ПЛЕЖЕЦ
Когда Алатель поднялся над горами, отряд уже на дюжину ли углубился в лес. Тягловые лошадки покорно приняли на себя седоков, не прислушиваясь к неторопливым понуканиям, степенно спустились по обрывистой тропе, пересекли сгладившую бурные струи речку Шеганов и потрусили дальше. Их невозмутимость обернулась выносливостью и безотказностью. Леганд, который чувствовал себя в хмуром раддском лесу как у себя дома, не мог нарадоваться на лошадей. Он ехал первым и без оружия. За ним следовала Линга, вооружившаяся отличным клееным раддским луком. Клинок Болтаира охотница спрятала под куртку, пообещав, что постарается подпускать к себе врагов не ближе, чем на половину полета стрелы. Йокка еле слышно гудела через сомкнутые губы, прикрыв глаза. Гудела и прислушивалась к чему-то. Тиир, приторочив к седлу копье, с интересом наблюдал за ней. На последней лошади, привязанной к коню Тиира, ехал пленник. Саш следил за ним непрерывно.
Еще ночью Йокка посадила перед собой захваченных стражников, обозников, освобожденных пленников, вновь вытащила полую деревянную трубку, набила ее коричневатыми листьями, раскурила и пустила клубы дыма в сторону задрожавших от ужаса раддов. Еще раз и еще. Пока ужас в их глазах не сменился радостным оживлением.
– Саш, – прошипела, обернувшись, колдунья, – открой ворота!
Йокка дождалась, пока створки распахнутся, затем выпрямилась и резко выкрикнула на раддском наречии:
– Бегите!
Пленники, которые только что с радостным изумлением рассматривали колдунью, вскочили на ноги и в ужасе побежали вниз по горной тропе. Все, кроме одного.
– Шеи себе переломают! – покачал головой Леганд. – А этот?
– Сейчас посмотрим, – подошла Линга к оставшемуся на камнях человеку. – Ты о нем сказал, что он болен?
– У него был жар, – объяснил Леганд. – Его трясло. Думаю, он серьезно простужен или…
– Или? – подняла брови Йокка.
– Или отравлен, – твердо сказал старик.
– Отравлен? – задумалась колдунья, обернулась: – Саш, Тиир, помогите нам.
Убедившись, что пленника крепко держат за руки, Йокка подняла ему веки, рассмотрела зрачки, вопросительно взглянула на Леганда. Старик хмуро кивнул, ощупал шею ниже уха, сунул ладони под мышки, провел пальцами по затылочной впадине.
– Сной? – спросила Йокка.
– Он самый, – вздохнул Леганд. – По глотку каждые два дня. Месяц-второй – и воин становится рабом этого напитка. Он не болен, хотя его тело покрывают побои. Его мучит страшная жажда.
– Поэтому и дым на него не подействовал, – выпрямилась Йокка. – Остальные будут бежать, пока не упадут. В любом случае последнюю неделю жизни вспомнят не раньше, чем через месяц.
– Что это – сной? – не понял Саш.
– Зелье, к которому элбан привыкает, как огонь к сухой ветви, и без которого гаснет, – объяснил Леганд. – Его дают раддские арданы воинам перед боем. Сил прибавляется вдвое, усталость исчезает, а, к примеру, убийство ребенка уже не кажется невозможным. Воин превращается в раба неутолимой жажды. И рано или поздно неминуемо гибнет. Сейчас он просто утомлен, но к полудню следующего дня приступ повторится. Интересно, отчего ему назначена участь мертвого копейщика? И сколько он уже без зелья?
– Месяц, – вдруг прошептал сухими губами пленник и медленно открыл глаза.
– Ты говоришь на ари? – поднял брови Леганд. – Месяц – это слишком много! Обычно не выдерживают и пару недель.
– Я очень крепок… был, – кивнул пленник. – Я плежец, но знаю… общий язык. Я вас знаю. Видел. Тебя, тебя, тебя, тебя… – Он перевел взгляд на Йокку: – Тебя нет. Тебя не было на могильном холме. Прошло больше, чем полтора месяца. Вы ушли через пламя.
– А ты? – строго спросил его Леганд. – Как ты попал сюда?
– Я убил вармика, – попытался рассмеяться пленник, но только закашлялся. – Я искал смерти, но меня не убили. Меня решили сделать мертвым копейщиком. Но не простым. Я был лучшим мечником арда. Таких отправляют сюда, чтобы собирать из них вармы самых ужасных бойцов. К счастью, я умру сумасшедшим плежцем, а не копейщиком. Спасибо вам.
– Сумасшедшим? – не понял Саш.
– Мое имя Пускис, – объяснил пленник. – Меня звали сумасшедшим, потому что я не боялся смерти. Я искал ее. И ищу до сих пор. И еще потому, что я убивал. Многих. В Холодной степи, в деррских лесах, в деревнях шаи, везде, где проходили наши арды. Воинов, женщин, детей, стариков… Без разбора.
Саш отпрянул, стиснул кулаки, шумно выдохнул Тиир, замерла Линга.
– Почему? – спросил медленно Леганд.
– Я должен придумать оправдание? – удивился пленник. – Его нет. Я мог бы сказать, что меня опоили сноем, но я помню каждый свой удар, – значит, оправдания нет.
– Почему ты убил вармика? – спросила Йокка.
Пускис облизал сухие губы, закрыл глаза, начал медленно говорить, неуловимо искажая слова.
– Мы вошли в деревню авглов. После Мерсилванда часть ардов переправилась через Силаулис, часть отправилась в междуречье с Крильдисом. Наши лазутчики доложили, что мужчин в деревне на стрелке рек почти нет. Но и тех, что остались, хватило, чтобы убить две дюжины наших воинов. Авглы отличные мечники. Погибли многие – мой земляк Хамм, балагур Клебех, другие. После этого деревню сожгли, всех обитателей убили. И я убивал. Больше других. А потом… потом вармик снял с обоза салмские доспехи и приказал надеть их на наших погибших. В том числе и на Хамма. Когда я спросил его, зачем это делать, он, посмеиваясь, объяснил, что, когда авглы вернутся, они подумают, что их жен и детей перебили салмы, и станут на сторону Эрдвиза. Я убил его мгновенно. Имя короля еще не перестало звучать в его глотке, когда он захлебнулся кровью.
– Почему? – холодом прошелестела Линга. – Неужели тебя могло что-то обидеть? Обычная раддская хитрость. Кровавая хитрость.
– Обычная, – кивнул Пускис. – Только я не знал о ней. В деррских деревнях и поселениях шаи мы уничтожали всех. Поиском воинов занимались маги, такие, как Болтаир, который, вероятно, сейчас поджаривается в огне. Он выходил во двор, обещал сделать из меня лучшего мертвого копейщика. Но прошлой осенью я еще не был воином Аддрадда. Я рубил эрны в Плежских горах, жег уголь, добывал смолу, охотился. Однажды, вернувшись домой вместе с Хаммом, мы увидели, что наши жилища сожжены, а семьи уничтожены. Порублены на куски. А среди мертвых плежцев лежали несколько элбанов в салмских кольчугах. Думаю, что я сошел с ума именно тогда. Раддский ард не пришлось долго искать. Меня сделали мечником, напоили сноем и дали возможность мстить.
– Не только сноем, – пробормотала Йокка, вновь к чему-то прислушиваясь. – Вас околдовывали постоянно, как архов. Я чувствую следы магии. Поэтому Тохх и стоял во главе этой армии, что умывала кровью окрестности Холодной степи. Он делал из вас убийц.
