попала в газеты. Иначе и ваше дело замнут, а Самсонов будет невинной жертвой.
Эта история, как я уже говорил, составлена мною из самых различных источников и позднее дополнена им самим. С кем-то хочется быть откровенным, а со мной Самсонов был даже нарочито откровенным: он чувствовал, что я понимаю, каков он на самом деле. Дескать, сам все рассказываю, а все равно ты со мной ничего не сделаешь. Ну вот, когда вы прослушаете эту историю, вам станет понятен и сам герой.
История милого, наивного художника
Все началось много лет назад, когда известный и дорогой художник с интригующим именем Микис был просто Мишей Самсоновым, студентом дизайнерского факультета Ростовского института искусств. До этого он многое уже перепробовал. После разочарования в актерстве пришла идея поступить в художественное училище. Правда, оно было педагогическое, и готовили там учителей рисования. Мальчиков в таких учебных заведениях обычно можно по пальцам пересчитать, и при поступлении для них создавались условия абсолютного благоприятствования. Вместе с документами надо было представить рисунки. Михаил собрал дома все, что было сделано на уроках рисования в школе. В училище посмотрели на его работы и… приняли.
У председателя приемной комиссии была теория, что научить рисовать можно любого, а если есть хоть какие-то способности, то при желании их можно развить чуть ли не в талант. Поначалу Миша очень рьяно взялся за учебу, но довольно быстро к ней охладел. К тому же у него появилось наконец настоящее увлечение. Ему нравилось знакомиться с девушками. Определилась цель постоянного завоевания, и он превратил это занятие в настоящий спорт. На спор с товарищами подходил к девушке на улице, и не позже чем чрез полчаса она уже шла за ним в какой-нибудь подъезд, где происходило все, что должно было произойти. Он почему-то никогда не получал ни отказа, ни отпора. По всей видимости, была в нем какая-то мужская харизма, которая просто зомбировала девушек, и Миша получал над ними безграничную власть. Были у него и серьезные отношения, то есть не только на один вечер. Таких романов у него было, когда три, когда пять, понятное дело: все параллельно.
В конце концов учеба настолько ушла на дальний план, что встал вопрос об отчислении местного казановы из училища. Однако пришло время служить в армии, и проблема решилась сама собой.
Михаил попал совершенно в другую обстановку. Конечно, армейская служба была совсем не сахарной, но она принесла и открытия. Служил Михаил в одном из гарнизонов под Ригой. В первый раз получив увольнительную в город, он был совершенно очарован его непохожестью на российские города. Все такое аккуратненькое, чистенькое, везде цветы, даже у водителей в автобусах маленькие букетики душистого горошка. Люди одеты как-то иначе, неброско, в доминанте спокойной светло-бежево-сероватой гамме, без пестроты. На всем была печать западной изысканности, что очень нравилось Самсонову.
За все время службы Михаил встретил в Риге только одного пьяного. Это было летом в довольно полном автобусе. Все такие светлые, приветливые, вдруг заходит мужичок с тремя трехлитровыми банками брусничного морса в руках. Такую ношу и в трезвом состоянии донести проблематично, а этот на ногах не стоял и потому со всем своим добром решил забраться в автобус. Как только машина тронулась, одна из банок, естественно, выпала из рук нетрезвого бедолаги, и пассажиры буквально с ног до головы оказались в сладчайшем смачно-красном морсе. Михаил ожидал знакомой реакции, которая непременно последовала, произойди такое в его родном Нижнем Новгороде. Ничуть не бывало. Сдержанные латыши никак не комментировали это событие, не вспоминали ничьих родственников по материнской линии, всем своим видом показывая, что от этих бесцеремонных и не имеющих внутренней культуры русских (мужичонка, понятное дело, был именно из таковых) ничего другого ожидать и не приходится. Придется терпеть.
Михаилу почему-то стало очень неудобно за «своих». И не только за то, что пьют, а за то, что не имеют таланта жить красиво.
Видимо, чувство неловкости от невольной приобщенности к тому, что произошло, каким-то образом отразилось на лице Михаила. Во всяком случае стоявшая рядом с ним весьма молодая дама искренне посочувствовала ему.
– Ну сейчас мы все не в лучшем виде, – сказал Миша, оглядывая стройную фигурку молодой особы, одетую в белую маечку и в белые джинсы, которые в момент стали розовыми. Ягоды брусники застряли в ее слегка вьющихся волосах и весьма пикантно подчеркнули линию выреза.
«Наверное, ей и за пазуху брусника нападала. Хотел бы я посмотреть на нее без одежды и всю в бруснике», – мечтательно подумал про себя Михаил.
– Да я почти дома. Сейчас приду и сразу в ванну. А вот у вас проблема. Вы определенно выглядите не по уставу, и в части вас явно не поймут. Знаете что? – неожиданно сказала дама с улыбкой. – В рамках интернациональной дружбы и взаимовыручки приглашаю вас к себе. Не могу допустить, чтобы своим видом вы подрывали боевую мощь вашей державы.
– А вы не из этой державы? Вы не местная? – только и нашелся, что спросить Миша.
– Почему? Очень даже местная. Но армия, в которой вы служите, здесь не для того, чтобы нас защищать, а для того, чтобы не отпускать от себя. Впрочем, сейчас не об этом.
В этот момент автобус подъехал к остановке, дверь открылась. Незнакомка бросила на ходу: «Вы со мной?»
Михаил «мухой» вылетел из автобуса и бодро зашагал рядом с девушкой. Они подошли к дому в стиле модерн. Двери подъезда были наполовину стеклянные, причем все стекла целые, чистые, на стенах ничего не написано. Лифт тоже в стиле модерн, отделанный красным деревом и зеркалами.
Михаил в стилях разбирался плохо, но понимал, что входит в какую-то другую жизнь.
Именно тогда в том лифте ему захотелось остаться здесь навсегда. Не именно в этом лифте и этом доме, но, возможно, в этом городе, но не в качестве пьяного мужика, бьющего по автобусам банки с морсом, а на равных, чтобы быть таким же, как эта раскрепощенная дама. Никаких комплексов – пригласила парня с улицы и сделала это так просто, что никого не покоробило и не вызвало никаких вопросов.
При всей разнузданности своей юношеской жизни и случках в подъездах в Михаиле живы были патриархальные установки. Чем доступнее были женщины, тем меньшую притягательную силу они для него имели. С большим удовольствием использовал тех, кто сам этого хотел, но доступными плодами не насыщался. Здесь же он получил доступ к таким плодам, о которых и мечтать не мог.
Лифт остановился на третьем этаже. На лестничной клетке оказалась только одна квартира. Незнакомка открыла дверь, и они зашли в огромную прихожую. Самсонов даже не успел оглядеться и понять, где находится. Оказавшись в квартире, он тут же несколько неловко попытался обнять таинственную спасительницу, ожидая, что получит решительный отпор. Однако новая знакомая неожиданно резко повернулась и с жадностью ответила на поцелуй Миши. Парня стало просто колотить от желания, необычности ситуации, от этой явно сумасбродной, но такой притягательно-манящей женщины. Трясущимися руками он снимал с нее пропитавшуюся морсом липкую одежду, а незнакомка, расстегивая на нем пуговицы, уже увлекала Самсонова в глубь огромного коридора.
Сколько времени они провели в ванной, Михаил не помнил и даже не мог сообразить, который час и когда надо возвращаться в часть. Кругом пахло морсом, на полу – ягоды брусники и груды одежды, словно в крови после битвы. Жутко и смешно одновременно.
Приняв душ, Миша надел белый махровый халат и вышел на кухню, где хозяйка дома, завернувшись в полотенце, жарила яичницу на огромной сковородке. Увидев Михаила, она заметила:
– Кажется, мы жутко проголодались, – и поставила перед ним тарелку с яичницей из пяти яиц.
Положив в свою тарелку то немногое, что осталось на сковороде, присела к столу.
– Слушай, а как тебя зовут? – спохватился Михаил.
– Вилма, – сказала она, улыбаясь, – а тебя?
– Михаил.
– Запиши мой телефон, Миша. Будешь в Риге, заходи. И давай свои вещи. Сейчас быстро все постираем.
– Да я не успею. Мне к восьми надо быть в части, а сейчас уже пять.
– Это очень быстро. Машинка у меня и стирает и сушит, а в часть отвезу тебя на своем транспорте. Сегодня я угощаю. Потом твоя очередь.
– У тебя машина? А почему на автобусе ездишь? – удивленно спросил Михаил.
– Вообще-то, предпочитаю пешком ходить. А в автобус случайно села, не знаю даже почему. Может, чтобы морсом облили или чтобы тебя там встретить. Но ты прав. Я в автобусах не ездила лет семь.
