Поскольку планировался серьезный деловой разговор, единодушно выбрали зал для респектабельной спокойной публики. Саша помнила, что здесь работает какой-то совершенно потрясающий француз, подлинный творец и виртуоз haute cuisine[2]. Он соединял, казалось бы, несочетаемые ингредиенты и добивался ослепительного результата. Названия, как и везде традиционные, но блюда особенные. Тогда на «звездном» обеде надо было работать и попробовать что-то не представлялось возможным. Зато теперь можно заказать заинтересовавший ее тогда салат «таглиатели» из моркови, цуккини и корня сельдерея с тунцом «Крю» и лимоном, крем-брюле из фуа-гра в соусе «винерон», суп «Монгольфьер» с курицей, ананасом и кокосовым молоком, сибас, запеченный в соли, с ароматом табака и мясное филе «Роза пустыни» в соусе «Фондант» из трюфелей.
«В конце концов, Самсонов мне столько крови выпил, что могу и все меню заказать», – размышляла про себя Саша, затрудняясь в выборе десерта.
Марина с сочувствием отнеслась к настроению Саши и заказала устриц, сразу три порции, чтобы всем хватило. Когда дамы выпустили из рук меню, Самсонова уже почти задушила жаба, но он мужественно перенес эту Сашину выходку, которую можно было расценить как вызов. Обычно она заказывала мало и что-нибудь вегетарианское, а тут, зная его прижимистый характер и жадность, специально поназаказала всякой ерунды, которую и есть-то не будет, лишь бы ему досадить.
«Ну и характер!» – простонал про себя Микис.
Вкушение оригинальных кулинарных изысков, получивших множество самых необычных, но непременно очень вкусных оттенков, навело Марину на тему о специалистах и мастерах. О том, что на смену эпохи приблизительности и дилетантизма пришло время профессионалов, стремящихся к виртуозности. Теперь мало самого факта занятия живописью, журналистикой или открытия ресторана, популяризации своего жанра, необходимо постоянное совершенствование, доведение любого исполнения до абсолюта, чтобы звучали все тончайшие мелодии, заложенные в красках, слове, жизни, вкусе.
– Да-да. Самосовершенствование – это, пожалуй, самое актуальное действие в контексте сегодняшнего дня, – не без ехидства поддержала Саша монолог Марины, не гладя на Микиса.
Пока все собравшиеся избегали основной темы, ради которой и состоялась эта встреча, Саша решила продолжить вяло текущую светскую беседу. Выбрав по карте красное вино, датированное 1986 годом и приготовленное из дюжины сортов винограда Chateauneuf-du-Pape, она долго обсуждала с Мариной, а не взять ли еще и очень редкое ароматное вино Pavilion Blanc du Chateau au Margaux, тоже достаточно большой выдержки, одно из немногих белых вин, рекомендуемых не к рыбе, а к белому мясу.
Правда, потом ей все же стало жаль Самсонова, и еще некоторое время порассуждав на тему, что здесь, видимо, как в самом изысканном французском ресторане, никто никого не осудит, если заказать к рыбе красного вина. Именно так она и поступила, правда, поменяв уникальное красное на обычное «Chianti».
– Единственная рекомендация в данном случае, – поддержала эту тему Марина, знающая толк в вине и тонкостях кухни haute cuisine, – не запивать каждый кусочек непосредственно, чтобы не погубить вкус рыбы. А вообще, Саша, вы абсолютно правы, ведь французы и вином-то считают только красное.
Так вот, в беседах ни о чем, добрались до десерта, а разговор по существу все не начинался. Но Саша решила дождаться того момента, когда заговорят хозяева вечера. Наконец Самсонову надоели все эти игры, и он сказал:
– Я хотел бы поговорить с тобой.
– Не трудно догадаться, что какой-то повод для нашей встречи есть, – не без иронии заметила Саша.
– Почему ты всегда говоришь с какой-то подколкой, – начал было заводиться Микис, но, столкнувшись взглядом с Мариной, осекся. – Мы должны были встретиться в любом случае. Я просто обязан поблагодарить вас с Мариной за книгу, за доброе отношение. Кроме того, у меня возникло несколько новых тем, я хотел бы продолжить совместную работу: сделать сборник рассказов, но и это не главное. Дело в том, что три дня назад произошел трагический случай: убили мою давнюю, близкую знакомую Лену Макееву. По какому-то дикому стечению обстоятельств незадолго до смерти она приезжала ко мне выяснять отношения. Об этом известно милиции, и теперь я едва ли не главный подозреваемый. Естественно, все выяснится, – у меня очевидное алиби. Но это дело вызывает довольно пристальное внимание, им могут заинтересоваться журналисты, начнут копать, выспрашивать о моих отношениях с этой женщиной, которые я уже много лет не поддерживал. Они сейчас уже почему-то допрашивают моих знакомых. Вот Мариночке звонили…
– Я знаю об этом. Мне тоже звонили. Нашли мой номер телефона у Лены. Она разыскала меня через издательство, хотела встретиться, – спокойно сказала Саша.
– И? – осторожно спросил Самсонов.
– Мы встретились, – в тон ему продолжила Саша, не собираясь развивать эту тему.
«Ну что за стерва?! – внутренне взбесился Самсонов. – Все из нее клещами тянуть надо. Какой я дурак, что связался с ней.
Ну кто мог подумать, что какая-то журналистка так себя будет вести? Никто себе такого не позволял. Денег нет, квартиры нет, даже прописки московской нет, ничего из себя не представляет, а еще выкаблучивается. Типичная неудачница, а гонора…»
– Да, она и ко мне приходила, правда, я не поняла, чего она хотела. Помимо твоего адреса, конечно. Она довольно странная женщина, вам так не показалось? – заговорила Марина, стремясь придать беседе дружеский тон.
– Да, странная, вернее, задерганная какая-то и нервная, – поддержала ее Саша.
– А к тебе-то она зачем приходила? – стараясь говорить как можно безразличнее, спросил Самсонов.
– Не поверите, книгу захотела написать. Советовалась по этому поводу, а буквально на днях оставила для меня в издательстве свои записи. Я, правда, еще не читала. От руки написано, трудно разобрать, – ответила Саша, как бы абсолютно не придавая значения информации, которую излагала.
– Вот уж не знал, что она еще и писательница, – желчно заметил Микис.
– Ну-у, талантливые люди талантливы во всем. Почему ты, художник, смог написать книгу, а она, художница, не сможет? – с ангельским видом спросила Саша.
– А что, она уже прямо-таки книгу принесла? – вмешалась Марина.
– Да не знаю, еще не читала. Все не удавалось забрать в издательстве. Не могла же я предположить, что дело примет такой оборот. Насколько я понимаю, в планы Елены тоже не входило погибать. Она так по-боевому была настроена, – рассуждала Саша.
– Что-то против меня задумала? – не выдержал Микис.
– Самсонов, успокойся. Ты знаешь, и все вокруг знают, что любой скандал вокруг твоего имени тебе только на руку. Время сейчас такое. Впрочем, оно всегда таким было. Не важно, что говорят, лишь бы говорили. А Лена была совсем неглупой женщиной и прекрасно понимала, что любой ее выпад против тебя обернется против нее же. На любые ее откровения ты бы заявил, что она сумасшедшая, что тебе все вокруг завидуют и стараются опорочить в глазах общественности. А все потому, что сами из себя ничего не представляют. Может, она и чувствовала себя такой неуверенной, поскольку понимала свое бессилие против этой отлаженной системы, не нами придуманной. Полжизни ты работаешь на имя, остальную половину – имя работает на тебя, – успокоила его Саша.
– Ты не можешь упустить случая, чтобы как-то не ущемить мое самолюбие, – с раздражением заметил Самсонов.
– И чем же я его ущемила? – с невинным видом спросила Саша.
– Тем, что на каждом углу распространяешься, что, дескать, не сам пишу свои картины, – сорвался Микис. – Да я миллион долларов готов отдать тому, кто это докажет. Талант придумать нельзя, что бы там ни утверждали. Откуда это пошло? Ирка-секретарша наболтала? Давно должен был ее уволить и уволю! За нарушение договора, по которому она не имела права выносить за порог дома сведения, которыми невольно начинает обладать. Ну есть у меня один убогий карикатурист, так я его от голодной смерти спасаю, покупая его работы, а он мне еще завидует и всякие грязные сплетни распускает. Вы все такие.
– Конечно, все мы, убогие, вот такие завистливые, просто ужас. И как ты, бедняжка, в таком окружении живешь? Только вот ведь незадача, именно благодаря нам, убогим, ведь и живешь, – невозмутимо сказала
