машину и самого Андрея Константиновича, отдаляясь и отставая, отчаявшись когда-либо догнать несгибаемого счастливца. Он привык к мысли, что его все любят, и в первую очередь судьба. Что и говорить, такое самоощущение помогало жить, сохраняя неизменно отличное настроение.
Однако в последнее время привычный великолепный настрой стал изменять Вольнову. Все вдруг перестало складываться – и на работе и дома. Пошли сбои. Не сказать, что катастрофические, но для признанного счастливчика обидные. Собственно, загадки в его ситуации никакой не было. В его жизни появилось новое, как оказалось, очень серьезное увлечение. Люси совершенно не выходила у него из головы. Он и сам не мог понять почему. С ним такое было впервые. По-настоящему он никогда не испытывал крепких привязанностей. Уходила из его жизни одна, и всегда находилась другая, которая сразу же занимала пустующее место.
В последний раз он круто поменял свою жизнь три года назад. Принял на работу молодую девушку, приехавшую из провинции. Красивую яркую блондинку, амбициозную, жаждущую славы и быстрого успеха. Вольнову нравились такие характеры – пробивные, хваткие, неразборчивые в средствах. Он считал, что в жестких условиях надо вести себя жестко. Сам всегда таким был, а потому испытывал уважение к людям, живущим по принципу: «Победителей не судят».
Барышня была из породы победительниц и уже к третьему месяцу своего пребывания в телекомпании имела собственную программу в прайм-тайме и свой ключ от квартиры босса.
События развивались настолько стремительно, что Вольнов не успел опомниться, как девушка с весьма претензионным именем Матильда стала принимать активное участие в руководстве компании. Как ни странно, у нее это получалось. Невзначай брошенное слово, вовремя процитированный нелестный отзыв подчиненных о шефе. Новая фаворитка оказалась прирожденной интриганкой. Коллектив стало лихорадить, сотрудники делились на благонадежных и не очень, что конечно же не приносило большой пользы делу. Исчезла непринужденная атмосфера. В воздухе запахло штрафными санкциями и сменой места работы.
Правда, Вольнов не замечал нагрянувших перемен. Его в большей мере заботило ощущение угрозы личной свободе, что его, как любого мужчину, просто ужасало. К Матильде Андрея Констатиновича тянуло, она ему по-настоящему нравилась, но он был явно не готов, точнее сказать, уже не готов связывать себя с ней такими крепкими узами, как брак. У него уже было две жены, у каждой из которых по сыну. Достаточно. Наследники есть. Как супруг и отец он реализовался. Ему нравилось нынешнее состояние свободного плавания в компании приятных молодых попутчиц, но не более того.
Постепенно настойчивость Матильды стала по-настоящему пугать Вольнова. Начались ссоры, но цепкая барышня вроде бы и не замечала перемен в настроении своего избранника. Он приходил домой поздно, но она неизменно встречала его с нежной улыбкой. Ворковала, льстила, всячески ублажала, была великолепна в постели. Наутро Андрей Константинович, проклиная свою бесхарактерность, уезжал на работу, старался не встречаться там со своей подругой, опять задерживался допоздна, ужинал в ресторане, а дома повторялась все та же история. Абсолютное принятие его условий игры, нежность и кошачьи ласки.
Последнее их совместное путешествие на Бали добило его окончательно. Отец ему всегда говорил: «Андрюха, погубят тебя твои бабы». Пророческие слова. С одной стороны, опостылевшая Матильда со своими притязаниями на его свободу и полномочия в компании. С другой – такая манкая, такая притягательная Люси. И в деловом отношении их даже сравнивать нельзя. Первая – просто пробивная амбициозная интриганка, вторая же – образованная, деловитая, незаурядная. Люси даже немного пугала его своим напором. Он, словно зомбированный, подписал с ней договор о намерениях. Без консультации с юристом. Ну ничего, еще проконсультируется и во всем разберется. Как бы то ни было, общение с ней может открыть его компании новые перспективы. Голова у нее работает отлично. Но во всем надо разобраться, а особенно в себе.
Именно для этого неожиданно, не только для окружающих, но и для себя самого, Вольнов сорвался с места. Ему совершенно необходимо в полном одиночестве побыть несколько дней, в своей усадьбе под Звенигородом. Это всегда помогало.
Такие спонтанные отъезды у него уже случались. Обычно это происходило с появлением новой любовной привязанности. Да, Вольнов был влюбчив, как мальчишка, и этой своей способностью даже гордился. Еще бы – не стареют душой ветераны большого секса. Не утомили его два брака и многообразие достаточно пылких увлечений. Он любил женщин, и каждая из них приносила ему новые ощущения и впечатления. Одна, даже самая любимая, женщина с такой задачей не справилась бы. Когда же имеешь несколько возлюбленных, постоянно переселяешься из одного мира в другой. Правда, невольно приходилось обманывать их всех, так как каждая из них, естественно, считала себя единственной. Во всяком случае, хотела быть уверенной, что именно ее он любит, а со всеми остальными только спит. Такая вера, по глубочайшему убеждению Вольнова, делает женщину преданной не только телом, но и душой. И действительно, все его женщины были ему искренне преданны. Особенно Алла, которая все понимала, тяжело переживала каждую новую влюбленность неверного супруга, но всегда верила и по сей день убеждена, что по-настоящему он любил и любит только ее.
В чем-то она права. Чем больше Вольнов узнавал женщин, тем больше убеждался, что нельзя их сравнивать и говорить даже самому себе, что одна лучше или хуже другой. Он давно уже не проводил параллели не только в общении со своими возлюбленными, но и в своих мыслях. На своем собственном опыте понял, что ни одна любовь не проходит, а навсегда остается с ним и в нем, а каждая женщина, которую познал мужчина, – незаменима и незабываема. И Алла в том числе.
Правда, в конце концов ей надоело делить его с другими. Появление Матильды переполнило чашу ее терпения. Она как бы в шутку, но все же поставила вопрос ребром:
– Вольнов, ты болен, но болезнь эта излечима. Прецеденты были.
– О чем ты? – вполне серьезно спросил супруг, перед глазами которого возник мрачный плакат, оптимистично сообщавший, что СПИД касается каждого.
– О твоем донжуанизме.
– О чем? – переспросил окончательно сбитый с толку Вольнов.
– Я выяснила. Это болезнь. Как алкоголизм. Донжуанизмом называется. Ею страдают многие. Майкл Дуглас, например, тоже страдал, но потом лечился, и очень успешно.
– Я думаю, в его случае годы взяли свое, – скептически предположил Вольнов.
– Ну конечно, куда там какому-то Дугласу до твоей вечной молодости, – поняв, что разговор не получится шутейным, заворковала Алла. – Я на днях пообщалась с одним очень известным психоаналитиком, и он дал мне почитать специальную литературу. Я была потрясена. Думала, понимаю что-то в жизни, но оказывается, это не так.
– Надо же, как полезно общаться со специалистами. И что же ты узнала нового?
– Что верность в браке зависит не от желания, а от воли, – осторожно стала сообщать о своих открытиях супруга. – Порядочные мужчины не изменяют не потому, что не хотят других женщин, а потому, что уважение, любовь и страх потерять дорогие отношения удерживают их от измены. Они так глубоко прячут от самих себя вожделение к другим женщинам, что ужасаются, когда чувствуют его проблески.
– Все-таки чувствуют даже порядочные?
– Но они от этого бегут, смотрят на вожделение как на зверя в клетке своей воли.
– Ты хочешь посадить меня в клетку?
– Не я, ты сам должен посадить туда свое вожделение. Это и будет результатом лечения.
– Я считаю себя абсолютно здоровым, – резко и даже с некоторой агрессией заявил Андрей.
– Но в последнее время у тебя стали появляться увлечения, а сейчас... – растерянно проговорила Алла, уже сто раз пожалевшая, что завела такой рискованный разговор.
– Да, появляются.
– Но раньше этого не было. А Елене ты вообще никогда не изменял, – тихо проговорила супруга.
– Если бы я не изменял Елене, то мы не были бы женаты. Именно поэтому я полагал, ты понимаешь, что мне, как творческому человеку, необходимы музы. Я не могу от этого отказаться.
– Ты разве меня уже не любишь? – неожиданно для самой себя задала она роковой вопрос.
– Конечно, люблю. Но ты ведь не о любви сейчас говоришь. Ты вспоминаешь о страсти, которая была когда-то, которая дала тебе возможность увести меня от Лены. Тогда тебя мой донжуанизм вполне устраивал. Ты всегда добивалась того, чего хотела. Хотела законного брака и добилась. Но, как это ни прискорбно, страсть короче любви. Ты же сама, кажется, где-то вычитала мысль и мне еще цитировала, что
