надо срочно с тобой переговорить, лично, не по телефону.
– О чем это?
– Сказала, не по телефону! Я сейчас в центре, на Полянке. Подъезжай. Жду тебя в кафетерии. Как подъедешь, набери меня. Все, не прощаюсь. – И она решительно повесила трубку.
Константин с ужасом догадывался, о чем именно с ним хочет говорить Троцкая. Неужели его опасения все-таки оправдаются?
Он, конечно, привел Викторию, как она просила, и в то время, когда она просила, но убивать он ее не собирался. Думал, что на месте Троцкая опомнится и поймет, что убийство человека – это невозможное дело, что ни у нее, ни у него нет такого права – лишать человека жизни.
Видимо, Вишняков очень уж нервничал, ведя к Троцкой ее жертву. Во всяком случае, подходя к подъезду, Виктория вдруг остановилась и тихо спросила у него:
– Неужели она хочет убить меня?
Константин чуть не потерял дар речи.
– Почему вы так решили? – спросил он как можно спокойнее.
– Могу, конечно, сказать, что предчувствую, ну да что тут предчувствовать? Она меня ненавидит люто, а тут вдруг понадобилось, чтобы я стала ее точной копией. На салон и на одежду денег не пожалела. Неужели так можно ненавидеть? Она у меня все забрала: любовь матери, брата, жениха, а вот теперь и жизнь ей моя нужна. Чем я еще могу быть полезна такой деловой, такой успешной женщине? Только принести себя в жертву.
– Так вы все это понимаете и идете туда?
– Иду. Хочу в глаза ее посмотреть. Спросить ее хочу, почему она считает себя такой исключительной, что ради своих амбиций может забирать у людей то, что ей не принадлежит? Воровать счастье, покушаться на жизнь?
– Вы хотите воззвать к ее человечности, к совести? Но их у нее нет... – медленно произнес Вишняков.
– Когда-то, может быть, и проснутся. Скажите мне только одно – вы как решили? Вдвоем меня будете убивать?
– Она приказала это сделать мне, но я на такое преступление пойти не могу. Я и ей сказал...
– А она?
– Она считает, что я сделаю это.
– Потрясающе. Ну что ж, идемте, надо выполнять приказания повелительницы и вершительницы судеб.
Они зашли в подъезд, поднялись на пятый этаж. Татьяна открыла дверь и с дежурной улыбкой приветствовала сестру. В руке у нее была телефонная трубка.
– Нет, в восемь рано. Приезжай в девять. Жду! – Положив трубку и обращаясь к пришедшим, она тут же предупредила: – Жаль, у меня совершенно нет времени. Скоро самолет. Ну, рассказывай, как живешь?
– Нормально. А как у тебя? Дела, я вижу, идут блестяще, такая шикарная квартира.
– Эта? Шикарная? Да что ты! Какая же шикарная... Самая что ни на есть заурядная. Впрочем, по твоим масштабам – конечно.
– Я думаю, и по твоим масштабам вполне нормальная. Если, конечно, петь по своему голоску.
Татьяна не ожидала таких резкостей от сестры. Никогда прежде та не позволяла себе подобных высказываний.
– Смотри-ка. В самом деле, имидж диктует манеру поведения. Ты изменилась и теперь думаешь, что можешь мне сказать, дескать, ты не заслуживаешь того, что имеешь... Впрочем, я понимаю, когда завидуешь, то хочется принизить и заслуги человека, и его самого.
– Таня, о чем ты? Мы же сестры. Как я могу тебе завидовать?
– Молча! Как ты всю жизнь это делала.
– Чему завидовать-то?
– Да всему. У меня известность, деньги, мужчины, ребенок.
– Да, здесь ты права. В свое время ты все сделала, чтобы Кирилл стал твоим мужем. Он и не нужен тебе был, а так, чтобы мне не достался. У тебя потом было много других, а мне был нужен только он. Раз мне нужен, то и тебе сразу понадобился. Вот ведь как! А я, значит, завидую. Да еще какой-то там известности. Да зачем она мне?
– Все так говорят, кто ее не имеет.
– Чем ты гордишься? Известность твоя странная, о тебе у нас в городе вспоминать не хотят и смеются над тобой. Мне это больно.
– А мне радостно. Говорят – значит, их задевают мои успехи. Это лишнее свидетельство того, что я состоялась, я есть.
– Таня, приди в себя. В чем ты состоялась? Ты же надуваешь мыльные пузыри. Они падают на землю, и через секунду от них не остается никакого следа.
– О, как мы заговорили. Я привела тебя в порядок, а теперь ты решила спасти мою загубленную душу? Ну, наконец, свершилось. Я спасена. Теперь буду жить по-новому, как все, поеду в Омск, буду картошку копать на огороде и всем сразу понравлюсь.
Татьяна стала заводиться, но вдруг спохватилась и очень ласково прощебетала:
– Да что мы тут отношения выясняем, давайте лучше выпьем шампанского. Пока вас не было, я уже и бутылку открыла, и разлила по бокалам, чтобы времени не терять.
– Да можно и вовсе не пить, чтобы времени не терять, – многозначительно заметила Вика.
– Ну как же не выпить за встречу. Столько лет не виделись, – почему-то стала волноваться Троцкая.
– Да успеем еще. – При этих словах Виктория неловко махнула рукой, и бокал, стоявший рядом с ней, упал на пол и разбился.
– Какая же ты неловкая, ей-богу. Всегда была никчемной росомахой, никакого толку от тебя, одни проблемы, напряги, бестолковщина. – Троцкую просто всю трясло от бешенства.
– Да я сейчас все уберу, – попытался вмешаться Константин.
– Не нужна мне твоя помощь, и от тебя толку как от козла молока. Ничего поручить нельзя, все сама, все сама должна делать, и когда сама делаю, то еще никто и не поможет. Идиоты, неудачники...
Виктория и Вишняков смотрели на нее настороженно, даже испуганно. Увидев их глаза, Троцкая поняла, что с головой выдала себя. Надо что-то делать, но что?
Все казалось просто и отлично придумано. Виктория выпила бы шампанского с большой дозой клофелина – и дело закончено. Но она не выпила и, кажется, даже специально опрокинула бокал. Догадалась, или, может, сума эта переметная, Костик, предупредил. Да теперь уже не важно, главное – довести дело до конца. Вика отсюда выйти живой не должна!
– Ну ладно, давай поговорим по-хорошему. Чем же я не заслуживаю того, что имею? Кто ж тогда заслуживает? – решила подыграть сестре Татьяна.
– Многие. Ценные специалисты, известные артисты, режиссеры, люди творческих профессий. Те, кто много работают, мало спят, все время чему-то учатся, совершенствуются, а потому востребованы. Таких тысячи.
Виктория говорила очень спокойно и тихо. Сестра ее, наоборот, почти кричала:
– Я тоже много работаю. Я круглые сутки работаю!
– Ты круглые сутки договариваешься, хватаешься то за одно, то за другое. Лучше бы ты со своими организаторскими способностями занялась каким-то конкретным бизнесом. Недвижимостью, например, – у тебя к этому явные способности.
– Да, я занимаюсь бизнесом, и моя основная работа переговоры. Недвижимостью я, видите ли, должна заниматься. Зачем? Меня приглашают сниматься, я пою.
Татьяну вдруг по-настоящему задели слова сестры.
– По одному разу многие снимались. Это же не постоянная твоя работа. Ты этому никогда не училась...
– А этому еще и учат?
– Не учат только в реалити-шоу сниматься. А чтобы заниматься искусством, надо как минимум иметь
