обновой. Хотя моим ногам было божественно тепло и сухо, внутри чересчур больших ботинок ступни постоянно соскальзывали в сторону, вынуждая меня каждый раз ставить ногу с большим тщанием. Пожалуй, стоило, не выбрасывать мышиное гнездо, а использовать его в качестве стелек.
Каждый раз, оказываясь на перекрестке, я останавливалась, после чего выбирала переулок или улицу, казавшуюся наименее исхоженной или наиболее темной. Таким образом я пыталась разрешить то обстоятельство, что у меня не было ни малейшего понятия, куда идти. Будь я хоть сколько-нибудь в состоянии задуматься, то, пожалуй, серьезно усомнилась бы в собственном рассудке. На неосвещенной улице вполне можно было бы нос к носу столкнуться с чем-нибудь опасным, а у меня не было никакого оружия. В голове вдруг промелькнула еще одна обрывочная мысль — ведь не всегда же я была беззащитной?
В какой-то миг я обнаружила, что могу заставить свои ноги прекратить передвигаться. Остановившись в самом темном месте улицы, я блаженно привалилась к стене. Дождь прекратился, хотя с крыш продолжали срываться капли, попадавшие преимущественно мне на голову. Бубенчики тихонечко позвякивали сами по себе. Восходящее солнце постепенно растапливало грозовые облака, обливая высокие шпили бледным золотом. Кстати, о шпилях. Их неправильные, чересчур узкие силуэты на миг привели меня в недоумение. Они ну никак не могли принадлежать зданиям. Прошло несколько мгновений, прежде чем я позволила себе поверить в то, что это верхушки звездолетов. Теперь я знала, в каком направлении находится космопорт. Оставалось выяснить, какой же лабиринт переулков следовало выбрать, чтобы добраться до него.
Учитывая, что мой разум весьма походил на чистый лист, я испытала почти что прилив благодарности, когда чьи-то чужие мысли попытались выдать себя за мои.
«Скрываться.
Найти свой звездолет.
Покинуть Ауорд».
Возможно, я сама и приняла эти решения, но никак не могла воспроизвести ход собственных мыслей. Эти побуждения поставили передо мной цель, которую я безо всяких возражений принимала — до сих пор. Но с каждой секундой меня все больше и больше занимал вопрос, чего же недоставало в моих воспоминаниях. Ведь вселенная, да и я сама в этой вселенной, не могли возникнуть прошлой ночью.
Но чем больше я пыталась сосредоточиться и подумать о себе, тем более туманными и расплывчатыми становились мои мысли. Умственное усилие быстро утомило меня; это походило на попытку вытащить из сиропа попавший туда волос. Лучше я сейчас позабочусь о своем выживании, а о том, чтобы вернуть себе место во вселенной, поразмыслю после. Мой желудок согласно заурчал, и я поняла, что пора двигаться дальше. Вот только куда?
Вдруг, точно кто-то дернул за нитку, моя голова сама по себе повернулась; щеку оцарапало о холодный мокрый камень. Заморгав, я никак не могла понять, что же привлекло мое внимание.
Я смотрела на еще один из многочисленных узких и извилистых переулков квартала Всех мыслящих форм. Я была одна. С одной стороны квартала вереницей тянулись двери — над некоторыми красовались зазывно-яркие и непонятные — мне — вывески на местном языке, другие же были накрепко заперты и неприступны. Там, где я стояла, словно прикованная к месту каким-то непонятным мне самой предчувствием, царил глубокий, ничем не нарушаемый мрак. Закрытые ставнями окна жилых кварталов начинались на верхних этажах. Внезапно дверь прямо напротив меня с треском распахнулась.
— Ночуй на своем корабле, мразь инопланетная!
Этот рык на ломаном общем диалекте послужил мне достаточным предупреждением, так что я не слишком удивилась, когда с лестницы кого-то спустили. Треск, с которым это существо рухнуло на землю, врезавшись в кучу отбросов, заставил меня поморщиться. Дверь захлопнулась. Я уже двинулась, чтобы оказать помощь незадачливому клиенту — и вдруг замерла, услышав лязг ставен наверху.
«Скрывайся», — напомнила я себе.
Из распахнувшегося окна замахали две пары рук — одна поблескивала золотистым узором, другая была раскрашена зелеными полосами. Руки были женскими, тонкими и украшенными браслетами. Мужчина — а он уже успел кое-как подняться, так что теперь я могла отчетливо разглядеть его — метнул на захлопнувшуюся дверь злобный взгляд, прежде чем галантно поклониться обладательницам изящных ручек.
И поковылял, шатаясь, прочь. При этом он опрометчиво шагнул с кучи, на которую только что приземлился, и тут же полетел кувырком. Из окна донесся звонкий смех, но я отшатнулась, пораженная. Обернувшись, этот мнимый пьяница окинул окрестности цепким взглядом ярко-синих глаз — глаз, которые безошибочно засекли меня и которые можно было назвать какими угодно, но только не затуманенными наркотиками или алкоголем. Потом этот поразительный человек — для любого стороннего взгляда пропойца, возвращающийся с веселой пирушки, — побрел прочь, покачиваясь, но при этом уверенно направляясь в сторону космопорта.
Нитка снова дернулась — на этот раз сильнее. Пожав плечами и тут же охнув от боли в руке, я двинулась следом за ним, не в силах противиться призыву и жалея, что не в состоянии этого сделать.
Мужчина был, как и я, одет в костюм звездоплавателя, а его комбинезон выглядел немногим лучше моего. Но значительно чище, вынуждена была я признаться себе самой.
«У него есть корабль!» — возликовал кто-то внутри меня.
Прекрасно. Но как я узнаю, тот ли это корабль, который я должна найти? Живописный выход этого человека из гостиницы вполне мог быть искусно срежиссирован, например, если ему необходимо было ввести в заблуждение тех, кто мог наблюдать за ним. Не исключено, что он был контрабандистом — или даже пиратом, из тех, что зарабатывают себе на хлеб, грабя грузовые корабли в захолустных мирах вроде Ауорда. Любой нормальный человек обошел бы такого типа стороной.
Но корабль — это корабль. А мечущиеся в моей голове обрывки мыслей позволяли прийти к выводу, что меня едва ли можно назвать нормальной, хотя я и надеялась на то, что нахожусь, по крайней мере, в здравом рассудке. Если загадочный незнакомец впереди меня, чьи с виду нетвердые ноги раз за разом точно по волшебству обходили усеивавшие мостовую кучи вонючих отбросов, мог привести меня к звездолету и увезти с Ауорда, то мне, возможно, удалось бы заглушить чужие мысли, терзавшие мое сознание достаточно долго, чтобы превратиться в мои собственные. Я до предела напрягала внимание, стараясь не упускать бравого звездоплавателя из виду.
И вдруг он исчез! Я ахнула, мгновенно и немотивированно погрузившись в отчаяние. Бросившись вперед, я слишком резко завернула за угол и угодила прямо в чьи-то довольно грубые руки. И принялась отбиваться и извиваться, яростно и молчаливо.
— Прекрати немедленно! — прошипели прямо мне в ухо, после того как хорошенько тряхнули за плечи. — Что ты затеяла, обворовать меня собралась? Или всадить мне нож в спину? — И тут же, точно тому, кто меня держал, пришла в голову новая, куда более неприятная мысль, он зловещим тоном произнес: — Может быть, тебя послали следить за мной?
— Я не воришка. Пусти меня, — сказала я, раздосадованная до глубины души. Сильная рука втащила меня в полумрак у соседней двери и отпустила.
Я потерла саднящие руки и с опаской принялась разглядывать звездоплавателя. На его загорелом бесстрастном лице отразилось точно такое же подозрение. Ясные, поразительно синие глаза были холодными и суровыми.
— Если ты не воруешь, тогда, быть может, еще хуже? На побегушках у воров?
Изумление, отразившееся на моем лице, когда я услышала щебечущий свист, изданный его сжатыми губами, должно быть, оказалось достаточно красноречивым. Мнимый пьяница нахмурился, озадаченно приподняв темную бровь.
— Не надо смотреть на меня с таким отчаянием, малыш. Я не сделаю тебе ничего плохого. Но тебе придется рассказать, кто послал тебя следить за мной.
Он произнес эти слова таким тоном, словно у него были какие-то неизвестные мне способы выжать из меня эти сведения. Я подавила желание расхохотаться.
— Я шла за тобой потому, что мне нужно на корабль, — ответила я честно, хотя сомневалась, поверил ли звездоплаватель моим словам. — Я слышала, как там, ну, в гостинице, сказали, что у тебя есть корабль.
