насмерть. Но этого не происходит, потому что никакого бога нет. Они кричат снова, но не бегут за ним.
А, ладно. Магнусу немного лучше. Он знает, что надо делать. Всю дорогу знал, на самом деле.
Он возвращается домой. Точно, этот тот самый дом, из которого он вышел, потому что дверь до сих пор открыта. Он видит свою мать, Еву, она сидит у окна. У нее в руке бокал с вином. Он различает цвет вина в бокале. Оно винноцветное! Голограммный Мальчик пискнул. Магнуса это рассмешило. Желудок свело. Теперь он видит, что все сидящие в комнате этого чужого дома тоже смеются, он не знает почему. Он даже слышит смех своей сестры, Астрид. Она понятия не имеет. В конце концов, заявляет Голограммный Мальчик, зачем надеяться на шпану у магазина, когда никто не может справиться с задачей лучше, чем ты? Ну конечно, охотно соглашается Магнус. Конечно! Он повторяет это слово с каждым шагом, поднимается по лестнице. Ванная. Ее устроили для удобства людей, которые будут временно проживать в этом доме-на- лето. Он поравнялся с табличкой с изображением лейки. Теперь упирается в нее лбом. И, толкнув головой, открывает дверь внутрь.
В ванной все по-простому. Мило так, незатейливо. Белая ванна с ковриком из плотной резины в форме гигантской ступни с пальцами, укрепленным на дне, чтобы, влезая или вылезая из ванны, человек не поскользнулся. Современный душ. Розовый коврик, свернутый на бортике. Шкафчик для полотенец, запасные розовые брусочки мыла. Раковина. Он приходил сюда, только когда у него не было выхода. Писал он в раковину в своей комнате. Когда было невтерпеж, он всегда входил сюда зажмурившись, входил, чтобы… Испражниться, услужливо подсказал Голограммный Мальчик.
Он посмотрел в зеркало. Он выглядит до жути как прежде. Это просто смешно. Полотенца так аккуратно свернуты на полках. На стенах еще всякие картинки — таблички с изображением садовых инструментов, цветов, картинки без слов. Дешевый способ приукрасить помещение, чтобы убедить вошедшего, что оно не имеет отношения к нечистотам. Голограммный Мальчик произносит «приукрасить» и «нечистоты» своим звонким голосом. Он ждет, наклонив голову вбок, когда Магнус ответит, конечно.
На хер пошел отсюда мать твою слышал, говорит вместо этого Майкл.
Голограммный Мальчик немного «фонит», словно от перенапряжения. И вдруг пшик — исчезает в одну секунду, словно кто-то щелкнул пультом.
Магнус тяжело дышит. Смотрит на потолок ванной, на фальшивую балку. Интересно, думает он, неужели во всех комнатах есть эти хреновины. Он встает на край ванны. Проверяет прочность балки, схватившись обеими руками и повиснув. Ничего, крепкая, выдержит. Он снимает рубашку, привязывает один рукав к балке скользящим узлом. Тянет за другой рукав, затягивая узел.
У девушки в журнале груди были расставлены так, словно вот-вот вылезут из фотки прямо тебе в лицо. От них не было спасу. Словно глядишь в два огромных идиотских глаза. Да, они были огромные, со светло — коричневыми кружками вокруг сосков. Волосы у нее там были темные. Вот глаз он не запомнил. А соски были крупные, твердые. Алый рот приоткрыт. Виден и влажный язык, и зубы. А тело выгнуто так, что видны все отверстия.
На Кэтрин Массон был синий форменный свитер. Слева на груди был вышит шит со словами: «Дерзай в Единстве», девиз школы Динз. На ней был галстук с правильным, безупречно завязанным узлом. Лацканы белой форменной рубашки аккуратно заправлены в вырез свитера. На лице приветливая улыбка. Губы сомкнуты. Темные волосы до плеч. Челка длинная, ниже бровей. Но глаз не закрывает. Они у нее темно- карие.
Магнус использовал сканер новейшей модели. Сначала сканировал оба снимка с помощью фотошопа. Потом щелкнул маленький квадратик. Потом показал им, как выделить и скопировать голову, как поместить тело той девушки на новый слой. Дальше, как вырезать голову с помощью лассо. Как стереть фон. Как вставить голову, подчистить и сравнять края. Как сохранить, а потом разослать в формате jpeg, ну и наконец, как удалить.
Магнус обхватывает себя руками. Его трясет. Он замерз как сосулька. Он стоит внутри ванны на резиновом коврике. Потянувшись вверх, завязывает скользящий узел на свободном рукаве рубашки. Опять встает на край ванны. Расслабляет узел, чтобы просунуть голову. Петля свободно висит вокруг его шеи. Манжета щекочет ухо. Магнус на краю отчаяния. Он проводит эксперимент, чтобы вычислить, с какой скоростью будет проседать балка под весом груза, причем m = груз в тоннах, а п = проседание несущей в миллиметрах. Он отрывает одну ногу от бортика. Держит ее на весу. Надо бы помолиться. «Я отхожу ко сну…» Он вздрагивает. Осторожно ставит ногу обратно на бортик. Ему видна пыль на верху балки, места, до которых маляр, красивший балку, не достал кистью. Его голова на уровне светильника в потолке. Ему видна паутина, идущая по верху плафона, пыль на патроне. Он не понимает, почему плафон не раскачивается, почему вся ванная не раскачивается вместе с ним.
Кто-то входит в ванную. Он сам виноват. Надо было запереть дверь. Он об этом не подумал. Вот лузер. Даже с этим не смог справиться.
Девушка-ангел. Стоит и смотрит на него.
— Я хотел пошутить, — говорит Магнус.
— Ясно, — говорит она. — А это тоже шутка?
Она опирается на сушку для полотенец, глядит на него. У ангела золотые волосы.
— Это я во всем виноват, — говорит он. — Это я сначала показал им. А потом они разослали всем по почте. А потом она… Я должен.
Он заплакал. И по-прежнему держался за балку.
— Я понимаю, — говорит ангел.
— Я не хотел, — говорит он.
— Конечно, — говорит ангел.
— Случилась ужасная вещь, — говорит он.
— Я понимаю, — говорит ангел.
Она кивает. Она очень красивая, слегка растрепанная, как клеевые «дурные девчонки» на порносайтах. Ее силуэт чист и четок на фоне новых бледных обоев.
— Тебе помочь? — спрашивает ангел. — Когда будешь готов, я могу толкнуть тебя, чтобы ты потерял равновесие.
Она обняла его за ногу. И держит крепко-крепко, обхватив обеими руками. Руки у нее голые. Его нога в ее объятьях дрожит, елозя по ее груди и по лицу.
— Скажи когда, — говорит она в его джинсы.
Он сглотнул. Он плачет. По лицу течет то ли пот, то ли слезы. Потом и слезами пропиталась манжета и тычется ему в нос.
— Ну давай, — говорит она. — Я готова. Ну, пора?
Он кивает. Хочет сказать «да». Но не может. Рыдания, пот ли, он сам не знает что, вдруг обрушились, ударили ему в грудь.
— А теперь уверен? — говорит его ангел держащий.
…и снова начало!
Поразительно. Жизнь не перестает преподносить великолепные, изумительные сюрпризы, раз за разом даря великое обновление. Словно все заново. Нет — не «словно», а действительно новое, по- настоящему. Метафора, а не сравнение. Без словечка «словно» между «я» и «новый». Кто бы мог поверить? Только когда эта женщина, Амбер, отставила тарелку, отодвинула стул — длинноногая, бесстрашная, дерзкая как подросток, — а потом встала из-за стола и вышла из комнаты, он смог успокоиться и перевести дух, прикидывая, что, если Ева, которая сметала салфеткой крошки, сейчас посмотрит на него, вот представим, что она подняла голову и взглянула ему прямо в лицо и увидела написанное на нем изумление, от осознания
Вот Ева посмотрела на него. На всякий случай он сжал губы. Напряжение этой ноты, ее ноты, звенело у него в ушах, в голове, током прошибало кровь, так что он сначала наклонился к столу, потом снова выпрямился, не соображая, какую принять позу. Как сказал Аполлинер, «самый современный источник энергии — изумление», эти слова он писал на доске в начале каждого учебного года, т. е. модернистская литература наполнена энергией изумления, о чем д-р Майкл Смарт каждый раз рассказывал третьекурсникам в первом семестре. Но д-р Майкл Смарт, да благословит Господь его и весь род его, никогда еще не достигал столь изумительно высокого, столь пронзительно чистого, столь безупречного
