– Меня не беспокоят оскорбления, – сказал Всеволод. – Я могу сказать людям Нишеватца лучше, чем может Белойец.
«Вот этого я и боялся».
Король напомнил себе, что, разговаривая с Всеволодом, следует быть тактичным. Но как велик был соблазн высказать нелицеприятную правду! С осторожностью подбирая слова, он заговорил:
– Люди Нишеватца уже слышали ваши речи и не стали прогонять Василко и требовать вашего возвращения. Я думал, что Белойец сможет напомнить им о ваших достоинствах.
«Если они у вас есть, ваше высочество». Подумав так, он поправил себя: единственное достоинство принца Всеволода, в котором можно было не сомневаться, – неподдельное, искреннее неприятие Низвергнутого.
Презрительно фыркнув, Всеволод расправил плечи.
– Я знаю свои достоинства лучше, чем любой из моих сторонников.
– Да, ваше высочество, – согласился Грас, надеясь, что его отвращение не было слишком явным, – но если оно и было заметно, король не собирался терять из-за этого сон. Он продолжал: – Белойец не сумел убедить их, но убрался оттуда целым и невредимым. Теперь мы продолжим делать то, что намеревались, – отобрать Нишеватц у Василко.
Принц Всеволод не хотел освобождать его от ответственности.
– Ты уже говорил это раньше, – сердито проворчал черногорец. – Ты говорил раньше, и потом что-то еще случалось и ты менял свои намерения.
– Прежде всего я должен защищать свою страну, – спокойно заметил король. – Но теперь, когда у нашего восточного побережья плавают мои корабли, внушая ужас черногорским пиратам, а ментеше воюют между собой… Думаю, в этот раз нам не придется нарушать ход событий.
– Лучше не надо, – с угрожающими нотами в голосе громко провозгласил Всеволод. – Клянусь богами, лучше не надо.
22
В своем облачении из темно-красного шелка да еще на фоне величественного алтаря главного собора архипастырь Ансер производил великолепное впечатление. Сейчас Ланиус с готовностью поверил бы, что перед ним самый святой человек во всем Аворнисе. Но тут незаконный сын короля Граса махнул ему рукой и крикнул:
– – Подожди минутку, ваше величество, я сейчас переоденусь в охотничий камзол!
Ланиуса несколько покоробила столь очевидная готовность Ансера покинуть собор. Что и говорить, архипастырь порой выглядел как очень святой человек, но не любил исполнять эту роль.
Когда Ансер вернулся, он был больше похож на браконьера, чем на архипастыря. На нем была сомнительного вида шапка, кожаный камзол поверх льняной туники и мешковатые шерстяные штаны, заправленные в замшевые сапоги, доходившие почти до колен. Его лицо расплылось в широчайшей улыбке, свидетельствовавшей о том, с каким удовольствием он сменил темно-красную мантию, которую носил по повелению отца, на одежду для любимого занятия. Что касается Ланиуса, то в охотничьем камзоле он чувствовал себя немногим лучше, чем если бы его нарядили в дурацкий карнавальный костюм.
– Посмотрим, что мы сможем настрелять, да? – сказал Ансер. – Жаль, что принц Орталис не смог поехать сегодня с нами.
Спустя два часа Ланиус и архипастырь спешились на лесной опушке. Грумы взяли их лошадей под опеку. Король, архипастырь, их загонщики и охрана устремились в лес. Может быть, ты что-нибудь подстрелишь в этот раз, ваше величество. – Ансер улыбнулся. – Никогда не знаешь, как выйдет.
– Да, никогда не знаешь, – согласился Ланиус не очень искренним тоном.
Попасть в оленя стрелой было последним, что он хотел сегодня сделать.
Над головами чирикали птицы. Глядя вверх, король размышлял, хотелось ли ему быть знатоком птиц. Но для этого пришлось бы достаточно долго бродить но лесу, может быть, даже жить… ну, например, в шалаше. Слишком много беспокойства…
– Ты действительно хочешь, чтобы я стрелял первым, ваше величество? – уточнил Ансер. – Это очень благородно с твоей стороны, но…
– Конечно! – воскликнул Ланиус, что было абсолютной правдой. Он продолжал: – Ты из тех, кто наверняка попадает. Если я кого-нибудь подстрелю, это будет чистая случайность, и мы оба знаем это.
Люди Ансера безмолвно исчезли среди деревьев. Охранники Ланиуса были достаточно неуклюжи, чтобы на лицах спутников архипастыря появились иронические улыбки – но не более того. Обе группы уже успели не раз поссориться, и победа всегда оказывалась на стороне охранников.
Ансер выбрал место на краю поляны, и вскоре на открытое место выскочил олень. Архипастырь послал стрелу. Он более или менее добродушно выругался, когда его стрела просвистела мимо головы оленя, и кивнул своему спутнику.
– Ну, ты не выстрелил бы хуже, чем я сейчас.
– Да, – согласился король.
У него так и не хватило смелости признаться Ансеру, что он всегда стреляет с надеждой промахнуться. Оленина ему нравилась, но не настолько, чтобы убивать животных своими руками. Король признавал это противоречие, но не беспокоился о том, чтобы от него избавиться.
Прошло полчаса, но больше никакой живности на поляне не появилось. Ланиус, не возражавший против этого, ничего не говорил. Ансер, который был недоволен данным обстоятельством, ворчал. Наконец другой олень, не такой красивый, как первый, остановился в пятнадцати ярдах от охотников.
– Твой выстрел, ваше величество, – прошептал Ансер.
С очевидной неловкостью, непослушными пальцами, Ланиус приладил стрелу к тетиве. Трудное
