которым по рангу дозволено было убивать ее. Некоторые из стражников Ланиуса отправились с ними. Однако большинство остались рядом с королем.
– Они ведь не воспользуются случаем, не так ли? – спросил Ансер.
– Нам платят не за то, чтобы пользоваться случаем, ваше преосвященство, – сообщил стражник прежде, чем король открыл рот.
Мимо промчался олень, и Орталис вскинул лук. Ланиус своего еще не успел поднять, а стрела Орталиса уже просвистела в воздухе. «Я безнадежный растяпа, – подумал Ланиус – И всегда таким буду». Тем временем сын Граса радостно закричал:
– Вот это удача! – И поскакал за оленем.
Во дворце Орталис казался настолько бесполезным человеком, насколько только можно было представить. Здесь, на охоте, он, похоже, знал, что делал. Двигаясь по его следам, Ланиус увидел кровь, разбрызганную по листьям и кустам, – олень был ранен. Одно дело – убивать зверей. Заставлять их так страдать – совсем другое.
Это было чем-то другим и для Орталиса – чем-то, чем он наслаждался, что демонстрировало его возбужденное бормотание. Ланиус мог бы презрительно насмехаться над его жаждой крови – что имело место в недавнем прошлом, – но он видел, что на охоте Ансер становится чрезвычайно возбужденным. Куда девается его мягкость, подобная шелку? Король не понимал этой метаморфозы. Однако не мог отрицать, что она есть.
– Хороший выстрел, ваше высочество, – сказал один из загонщиков Орталису. – Он совсем быстро свалился.
Ланиусу так не показалось – и оленю, наверное, тоже.
Глаза Орталиса горели. Он опустился на колени перед упавшим животным, чьи бока все еще лихорадочно вздымались. Кровавая пена показалась из ноздрей – должно быть, стрела пробила ему легкое. Вытащив из-за пояса нож, Орталис перерезал оленю горло. Еще больше крови хлынуло ему на руки и на землю.
– Ах! – мягко произнес он, как будто только что испытал наслаждение от совокупления с женщиной.
Ланиус почувствовал, как его желудок сжался, и отвернулся, надеясь, что завтрак останется внутри.
Когда он заставил себя повернуть голову, то обратил внимание, что глаза животного стали тускло- матовыми. Очевидное доказательство смерти несколько успокоило короля.
Орталис продолжал разделывать тушу. Казалось, он наслаждался этим так же, как убийством. Подняв голову, он заметил:
– Это кровавая работа, но кто-то должен ее делать. Ланиус через силу кивнул. Орталис, разумеется, был прав.
Но должен ли мясник делать свою работу с таким дьявольским удовольствием?
Ансер выстрелил в следующего оленя, которого они увидели, но промахнулся. Он добродушно выругался, но с приличной порцией таких слов, которые не следовало бы употреблять архипастырю Аворниса.
Кивнув Ланиусу, Ансер сказал:
– Когда мы увидим следующего, ваше величество, ты можешь выстрелить первым.
– Хорошо, – кивнул Ланиус; хотя с радостью бы обошелся без оказанной ему чести.
Вдруг архипастырь и принц Орталис с ужасом уставились на него. Да и стражники забормотали что-то осуждающе. Оказывается, по незнанию он нарушил какой-то охотничий обычай! Чтобы исправить ситуацию, король пробормотал:
– Не хочу спугнуть оленя – я не очень хороший стрелок.
Последняя часть фразы была правдой, первая часть – должно быть, самая великая ложь, которую он когда-либо произносил. Но из-за репутации человека, приверженного правде и только правде, чего бы она ни касалась, Ансер и Орталис приняли его слова за чистую монету.
– Не беспокойся, ваше величество, – сказал Ансер. – Я промахнулся, и мир не перевернется, если ты тоже сделаешь это.
– Конечно, – сказал король, который все еще не мог осознать, что в животное стреляют просто из интереса.
Но вскоре ему пришлось попытаться. На краю поляны, в двадцати или тридцати ярдах, стоял великолепный олень. Ветер дул со стороны поляны на охотников; животное, которое так зависело от своего чуткого носа, не имело ни малейшего понятия, что его враги рядом. Ланиус с трудом поднял лук и выстрелил. Стрела полетела опасно прямо. На какой-то ужасный миг он испугался, что на самом деле попал туда, куда целился. Стрела просвистела над спиной оленя и вонзилась в бледную, похожую на пергамент кору березы.
Животное бросилось прочь. Но тетивы луков Ансера и Орталиса одновременно зазвенели, выпуская стрелы. Одна из них попала в цель. Олень рухнул на землю, не закончив прыжка. Архипастырь и принц ликующе закричали, а затем повернулись к Ланиусу.
– Отличный выстрел! – сказал ему Орталис. – Ты прекрасно спугнул его. Теперь Ансеру и мне осталось посмотреть, чей выстрел его свалил.
К тому времени как они добрались до оленя, тот, к счастью, был уже мертв. В нем оказалось две стрелы – одна в горле, другая между ребер. Орталис выпустил первую, Ансер – вторую. Они начали спорить, кто счастливчик, совершивший смертельный выстрел.
– Возможно, – неуверенным тоном заметил Ланиус, – вам следует разделить… – он оборвал себя, так как почти произнес слово «вину». Это было то, что он на самом деле думал об охоте.
