Красное колесо. Узел I. Август Четырнадцатого

– Казаки не сдаются!!… где это видано?

Да не Артюха ли Серьга, плут забиячный,

кругловатый, фуражка кой-как, из-за чужой спины

кричит дерзко, разносисто:

– Вилять – не велят!

= Клюев – черезсильным окриком (а уверенности -

никакой):

– Кто там командует?

= И выезжает вперёд с капитанским беззвёздным

погоном изгибистый, стройный, вьющийся в седле

офицер. Лицо литое, черноглазый, – никакого

почтения! – ах, сидит! ах, избочился, пальцы

на сабельной рукояти:

– Сорокового Донского е-са-ул Ведерников!

Посмотрел на генерала – добавлять ли?

И ничего не добавил.

Новый гул, новые восклицания.

= Клюев оглядывается, оглядывается…

на пехоту, на столпленье людское.

Кто как, кто слаб, кому хоть и сдаться,

а этот солдат кричит, за затылок взявшись,

фуражка сбилась, где вся дисциплина? Где форма? -

– Чего это? в плен? а мы – не изъявляем!

Поддерживающий гул

соседних с ним солдат.

И их подполковник идёт, прорезая толпу, обходя

телеги,

к верховому генералу,

оборот:

= сюда, к нему, снизу вверх, как покуситель на царя,

вот выхватит пистолет и застрелит. Руку

вздёрнул – нет, честь отдаёт:

– Подполковник Сухачевский, Алексопольского

полка! Вы приняли командование и

15-м корпусом тоже! Вы обязаны

выводить нас… генерал!

Снизу вверх – простреливающе, с презрением.

= Уже и – не превосходительство… И нет твёрдости

возражать. Клюева мутит. Глаза закрыл,

открыл -

стоит Сухачевский, не уходит.

Да разве генерал не понимает! Да разве ему

самому легко? Но – во избежание кровопролития?…

Ну, да он ни на чём не настаивает. Со слабостью:

– Пожалуйста… кто хочет – пусть спасается. Как умеет.

Вынул платок, лоб отереть. А отерши, смотрит:

= платок! он – белый! он – большой, генеральский

платок!

= И, взяв его за уголок, подальше от неприятностей

с этими подчинёнными, перед собой спасительно

помахивая,

шагом конным поехал к опушке, сдаваться,

вослед вахмистру с рубахой.

= И – весь штаб за ним, кавалькадой.

И – потянулись, кому скорей бы конец…

скорей бы конец…

скорей бы…

= А близ лазаретного скопленья

врач с лошади командует:

– Внимание! Командир корпуса объявил о

сдаче. Все, кто рядом с моим лазаретом, –

бросай оружие! Бросай!

= Недоуменный маленький солдатик, винтовку

няньча:

– И куды ж её бросать?

– Под деревья кидай, вон туда!

А из фургона, из-под болока, выбирается в одном

белье раненый, перебинтованный:

– Да ни в жисть! Дай винтовочку, землячок!

Забирает у недоуменного. И -

зашагал в одном белье, с винтовкой.

= А другие сносят, бросают…

бросают…

под крайние деревья, наземь.

= Лица солдатские…

и раненых…

Но – голос боевой, звончатый:

– Эй, казаки!

= Это – есаул Ведерников, выворачивая коня к

своим:

– Нам тут не место!

= Ну, и донцы его стоют! Нет, не сдадутся!

Гул одобрительный, воинственный.

И Артюха Серьга зубы скалит. Что-то в нём

симпатичное, когда мы теперь его увидим?

= И командует Ведерников:

– Все – на коней!… справа по три… малым

наметом… марш!

Махнул – и поехал. И за ним

на ходу – по три, по три, по три разбираясь,

поехали казаки.

= И подполковник Сухачевский, он низенький, ему

через головы не так сподручно:

– Алексо-опольцы!… Сдаёмся? Или выходим?

= Кричат алексопольцы:

– Выхо-одим! Выхо-одим!

Может и не все кричат, а сильно отдаёт.

Сухачевский: