Кепки, кепки, картузы… Иногда – и шляпы.
Дублёные куртки с барашковыми воротниками, осенние пальто, тужурки, плащи… Черно-серое.
Лица – все бритые, бритые, молодые и старые, редко у кого борода или усы (но – щегольские).
В этой ли бритости, в сходстве одежды – сравнены возрасты, сравнены личности.
И несёт их – с заботой общей. Несёт, а весёлых нет.
= А там дальше на улице – полицейский патруль: с десяток пеших городовых, ближе они, в чёрных шапках, чёрных мерлушковых воротниках, в тугоподпоясанных шинелях, с шашками, револьверами, снабжены изобильно, справные молодцы.
И околоточный надзиратель – в сером офицерском пальто, с узким ремнем.
Ещё ближе.
У всех – оранжевого немного: плечевые жгуты городовых, тесьма петлиц, у околоточного – кант погонов.
Чем вот –
Околоточный, галуны серебряные, рукой взмахнув, дальше они,
= команду подаёт.
Мы не слышим её. Да ведь кучка их! – а пошли, пошли сюда строем!
Могут! Закон! – вот что они. Поди-к не послушайся…
Тут рядом – говор рабочих, друг ко другу, призывы строиться, не теряться, что-то помнить, как обещались…
Строем идёт на нас команда! Всего десяток, а – давительно идёт!
Боязливые голоса: что не попрёшь, надо заворачивать.
= Перёд толпы. Сплочены тесно, молодых больше.
Всё-таки вперёд не шагается. Начинают пятиться, но – запевает рядом невидимый дерзкий одиночный голос:
Пятятся, отступают. Не подхватывают.
Не подхватывают, но песня – действует: сознание горькое от этих слов, лица – жёстче.
А рты на экране – молчат.
Но невидимых присоединилось два-три голоса:
Ну, не последний кусок, уж таких измождённых не видно. Есть – и с важностью уважаемых мастеровых.
Кто распахнут – в пиджаках, есть и с белыми сорочками. А – верны слова песни! – вот так и чувствуем: рвут последний кусок, и только песней докричишься. Давай, давай, братцы!
= А полицейский десяток – ближе. Марширует – подавительно.
Околоточный подхватистый что-то увидел среди нас, кричит:
–
= В толпе-то, оказывается, несколько солдат затесалось, выздоравливающие! на них узды никакой!
Перевязанный по уху, рука на бинтовой подвеси, георгиевский кавалер.
И ещё. У вас – служба, а у нас? Кровь – кто проливал?
Голос околоточного, близко, резко:
–
Перевязанный по уху – распущенный парень, отвечает всем ртом и лицом,
нам не слышно, а, видно, крепко ответил: хохочут рядом!
Хохочут! Осмелели!
Теперь видно и запевалу: длинный, худющий, без шапки (обронил?), волосы раскиданные.
Поди-ка, вытяни всю прорву на себе, не так охудаешь!
Лицо истянулось в усилии за всех, рот вперекрив, кадык так и прыгает:
И – не зря! Начинает перениматься! Запаляет песня сердца, ярее всяких уговоров! Уже и в дюжину глоток ему помогают, кричат через песню своё душевное:
= А полиция – шашки! обнажила!
И – наступает!
Шашки? ещё не значит – рубить, может – и плашмя разгонять, как повернут. Но лица у городовых – хоть и рубить, не дрогнут.
Околоточный – как в бою:
–
= Всё ж – оседает толпа, подаётся. Страшно.
Подбодряют друг друга теснотой, плечами, множеством, да и голосами, напев марсельезный, а слов не зная, один запевала рвёт до надрыва, отчаянно, что ж отступаете, ребята? вы ж обещали!…
Солдат с крестом георгиевским мрачен, руку больную зажали, – а не уйдёт! Не на того напали!
= Но… и шашки! шашки поднятые идут! Страшно!
= Пятится толпа, проиграно дело…
Отступает косовато, жмётся к забору какому-то, дощатому, низкому, высотой аршина в полтора.
Из сил последних, как последнюю песню в жизни, ведёт запевала:
= А полиция – уже вплотную!
во весь экран
передние! Плашмя? или рубя?
Что у этих леших разберёшь?… Шаг на нас!
Шаг на нас!
Лица чужие: над нами смеётесь? так и мы вдарим!!
Экран пошире.
= Пятимся, нет дураков под шашки. Вдарят – и побежим. Тысяча – от десятка, так уж сила ломит. Передним-то лише всего, задние – в безопаске…
Все голоса упали, нету.
Шаг! Шаг! От забора оттесняют рабочих, очищают вдоль забора. Продвигается полиция с поднятыми шашками.
Но последний голос отчаянного запевалы:
Ах, к сердцу!
И – опять, опять полыхало глухими голосами, как дрова сырые заняло:
И – остановились! Нельзя нам бежать. Побежим – уже мы не люди…
Требований? Нет у нас “требований”, а – пришла пора расчёта, вот и всё!
