восприняла его рассказ довольно спокойно. Он?то, открываясь ей, считал, что тут же будет с позором изгнан долой с ясных глаз девушки. Предугадывал такой исход, но готов был принять его. Потому как не мог таиться от той, которая стала ему дороже всех на свете. Обманывать ее было выше его сил.
Светлана же, выслушав исповедь, только поинтересовалась, когда истекает срок, данный ему для размышления Офигениусом. Услышав же, что через неделю, кивнула и перевела разговор на другое.
Вот каковы они, владыки земные, обиделся тогда крепыш черствости девушки.
– Ладно, чему быть, того не миновать, – молвил тевтон. – Ты лучше на поединке сосредоточься. Колдовство колдовством, но и противника тоже недооценивать не следует. Вспомни уроки командора Ланселата. Вон тот хинец, сдается мне, отнюдь не слабак. Да и вендиец с египтянином тоже.
Гавейн присмотрелся к конкурентам, указанным приятелем. Его правда, по их повадкам было видно, что в стрельбе они настоящие профессионалы. Ишь как осматривают и испытывают снаряжение. Хинец чуть ли не каждую стрелу на зуб пробует. А вендиец нюхает заостренные и оперенные палочки, будто благовония какие. У уроженца же Кемета вообще такой вид, словно он из материнской утробы прямо вместе со своим луком выбрался.
Среди европейцев таких мастеров, как эти трое, пожалуй, что и нет. Разве что вот этот скотт. Как его там? Робин в Капюшоне или как?то так.
– Выходите на рубеж по трое! – скомандовал Лют. – У каждого по три стрелы. Надобно попасть в мишени со ста, двухсот и трехсот шагов. После первого же промаха участник выбывает из числа претендентов.
Ага, прекрасно. Для такой безделицы Гавейну и помощи ведьмы не потребно. На тренировках в орденских лагерях и не такие расстояния брал. Лишь бы попутный ветер для стрел веял.
Его тройка была одиннадцатой по очереди. Предпоследней. До этого уже отстрелялись и прошли в следующий тур хинец, вендиец и скотт.
Крепышу же выпало состязаться с египтянином. Еще одним соперником стал громадный свей. Впрочем, этот парень практически не умел обращаться с луком. Его громадным лапищам больше подошла бы пудовая палица или рогатина. Сорвался после первого же выстрела, вместо мишени едва не угодив стрелой в ягодицу судье. Разгневанный сотник с отборной руганью прогнал недотепу прочь. А сам подумал, не одеть ли кольчужку подлиннее.
Вторым стрелял египтянин.
Бородач с завистью рассматривал его снаряжение. Кеметец держал в руках знаменитый составной лук, изготовленный из нескольких слоев твердого пружинящего дерева, склеенных вместе и окрашенных хной. Чтобы мощь лука усиливалась, в центре он был чуть вогнут в противоположном стрельбе направлении.
– Маат! – призвал стрелок легкоперую богиню истины и отпустил тетиву.
Стрела со свистом понеслась в направлении мишени и вонзилась в самый ее центр.
Зрители разразились восторженными аплодисментами, а бритт закусил губу. Надо же. Стреляет, как дышит. Прямо Одиссей.
В свою очередь натянул лук. И вдруг почувствовал, что ветер переменился. Стал дуть ему прямо в лицо. Против полета готовой сорваться с тетивы стрелы.
Гавейн почувствовал, как на его лбу выступил холодный пот. А вдруг это проклятый египтянин наколдовал? Не зря же помянул свою богиню, зорко следящую за охраной миропорядка. Вот она и досмотрела, что готовится непотребство. И вмешалась, чтобы не допустить попрания закона.
Да какая там к дьяволу богиня, возмутилась часть сознания крепыша. Все языческие боги суть беси. Их нет. Существует лишь Единый. Ему же молимся и Его славим.
И еще ведьма…
Только вспомнил бритт о прекрасной чародейке, как стрела сама собой вырвалась из его пальцев и устремилась вперед, преодолевая сопротивление ветра.
Злорадно заулыбался египтянин, предвкушая легкую победу. Но мгновение спустя его загорелое лицо перекосила гримаса удивления и злобы. Ибо мишень соперника также была продырявлена ровно по центру.
– Сет! – вырвалось у жителя знойного Египта. – Как это?!
– Дык елы?палы, – довольно хихикнул Гавейн.
– Один?один! – подытожил Лют. – Второй выстрел!
Теперь первым стрелял бритт. Он уже чуток успокоился. Да и ветер поутих. Так что когда стрела легла в середину яблочка, бородач уже не удивился.
Артистично раскланявшись восторженным зрителям, грянувшим бурными овациями, он дурашливо молвил противнику:
– Прошу, сударь! И да поможет вам ваша птица?счастье!
– Дерьмо Сета! – выругался кеметец, хватаясь за оружие.
У Гавейна сложилось впечатление, что сейчас он получит стрелу в грудь. Однако опасения не оправдались. Египтянин выстрелил по своей мишени, снова продемонстрировав отточенное мастерство.
Но бородач все же успел заметить, что рука соперника в самый ответственный момент чуть дрогнула. Ага, занервничал августов землячок. Надо бы дожать.
– А ведь дерьмецо лучше помогает, чем истина. Не так ли, братец?
Египтянин заревел, как раненый зверь.
– Маат! – в пику бритту выкрикнул он, но тут же на всякий случай прибавил: – Дерьмо Сета!
Его рука не изменила и на этот раз. Лишь глаз подвел. Самую малость. Всего на каких?то два пальца, на которые отклонилась стрела от центра яблочка.
И этой малости хватило, чтобы победа досталась Гавейну, в третий раз поразившему мишень точно в середку.
– Что и требовалось доказать! – хлопнул соратника по плечу Парсифаль, когда Лют объявил победителя. – Фай свое дело знает!
– Ну да, – огрызнулся задетый за живое крепыш, полагавший, что в победе есть и его заслуга. – Не говори гоп, как говорят куявцы. Впереди рукопашная. И… ОНА…
По случаю праздника Орландина облачилась в приличествующую случаю военную амуницию, само собой, пожалованную амазонке щедрой и последние дни невероятно возбужденной княжной. Сплетенная из тонких серебряных колец (от золота девушка категорически отказалась) рубашка с длинными рукавами, серебряные налокотники и наколенники. Лишь меч она оставила свой, привычный руке скрамасакс, не раз выручавший в трудную минуту.
И больше для форсу, чем от великой гордыни, надела золотую бляху – знак преторианского центуриона, пожалованный ей лично августом Птолемеем Сорок Четвертым за заслуги перед отечеством. Нацепила еще и не без задней мысли. Принимающие участие в турнире парни могут обидеться, если их мастерство будет оценивать какая?то заезжая бабенка. Так пусть знают, что не какая?то, а целый гвардейский сотник.
Честно говоря, участвовать во всем этом балагане ей не хотелось. Не покидала мысль, что присутствует при грязном торге, где кучка озабоченных и алчных мужиков пытается завладеть тем, чего они, возможно, и недостойны. Когда воительница попыталась объяснить свои чувства Светлане, в очередной раз приставшей к наперснице с вопросом, что ту мучает, княжна не поняла. Таковы традиции, пожала плечами. Еще в сказках и древних преданиях говорится о том, что если у Куявского князя не было наследников мужского пола, а только дочери, то судьба старшей из них, а с нею и всего государства решалась во время таких вот турниров. Неприятно, конечно, но что поделаешь. Обычаи. Главное, чтобы среди женихов был и тот, кто тебе люб.
Как раз вот это самое обстоятельство и беспокоило Орландину больше всего. Нашла в кого втрескаться подруженька. В одного из бывших врагов амазонки, цепного пса Мерланиуса. Светлана, правда, рассказывала, что он раскаялся в прежних винах. Уже одно то, что рыцарь признался княжне, кто он и что, свидетельствует в его пользу. Мог же и промолчать, кто б дознался. А как он сражался с навьими!
Все оно верно, да только не могла Орландина так просто взять и перечеркнуть прошлое. И года еще не прошло с той памятной битвы у великих пирамид, где они с сестрой едва не стали жертвами британского понтифика и его шайки.
И вот теперь, когда Гавейн протянул ей оружие для проверки, амазонка предпочитала глядеть не на
