— Алла акбар!
С этими словами «боец идеологического фронта» выразительно поводил стволом автомата и призывно махал рукой зрителям: повторяйте, дескать, за мной!
— Алла акбар! — впервые в жизни произносили люди непонятные и оттого кажущиеся зловещими слова.
— Алла акбар! — дружно рычали под масками боевики. — Господь велик!
Затем «боец идеологического фронта» обратился к партеру с длинной, эмоциональной тирадой. Стоявший рядом другой непрошеный гость перевел:
— Позвоните по сотовым своим родственникам. Передайте, что за каждого убитого нашего мы расстреляем десять заложников. Вас будем расстреливать, понятно? Поэтому чтобы без глупостей…
Трясущимися пальцами зрители принялись нажимать кнопочки, а на опустевшую сцену поднялся вооруженный молодой человек в хаки. Взметнув над головой руку с зажатым в ней пультом дистанционного управления, молодой человек на чистом русском языке объявил:
— Мы приехали из Грозного. Видите вот эти кнопки? Это от взрывчатки, которую мы тоже привезли с собой из Грозного. Так что потерпите, ничего с вами не случится. Мы, чеченцы, три года войну терпим, а вам всего сутки посидеть. Вставать, ходить без разрешения нельзя, будем стрелять.
Другой чеченец шел в эти секунды по балкону и методично разбивал прикладом укрепленные там видеокамеры.
Один из продюсеров и авторов мюзикла «Норд-Ост» Георгий Васильев вместе со своим другом и соавтором Алексеем Иващенко записывал на третьем этаже программу «Мировые мюзиклы в гостях у «Норд-Оста». Через полмесяца эту программу предстояло исполнять на концертах, так что следовало поторапливаться. Неожиданно в студии распахнулась дверь.
— Жора, Леша, в зале стреляют! — закричал менеджер сцены.
Автор сценария, текстов и музыки мюзикла Иващенко ворвался в женскую гримерку на третьем этаже. В голове не укладывалось, насколько просто почти тысяча свободных людей оказалась вдруг в заложниках близ самого центра Москвы. Артистки начали вязать из костюмов веревку, чтобы выбраться наружу. В гримерку донеслись звуки автоматных очередей, затем где-то неподалеку разорвалась граната — захватчики швырнули ее в пустое помещение. «Чтобы не думали, что мы шутим». — объяснил позднее Аслан, помощник главаря банды.
Продюсер Васильев вбежал в зал и беспрепятственно уселся в кресло, чтобы разобраться в ситуации. Боевики были вооружены до зубов и наверняка большую часть оружия заранее припрятали в комплексе театрального здания. Выходы из зала перекрыли автоматчики. Один чеченец сжимал в руках ручной противотанковый гранатомет, у другого был пулемет Калашникова. Женщины в черном многозначительно держали проводочки детонаторов: достаточно было приложить оголенные концы к клеммам обычной батарейки, и мощная искра вызвала бы взрыв.
Чеченцы хорошо изучили здание, по крайней мере, по схемам. Откуда ни возьмись, появились стандартные ящики с 50 килограммами тротила в каждом. Опытные боевики ловко и слаженно установили мины с взрывателями натяжного действия: две у центрального входа в здание и по одной у двух служебных входов. В самом зале вдоль стен у опор здания разложили полтора десятка молочных пакетов с 2 кг пластита в каждом и несколько заводских мин МОН-50. Чтобы взрывная волна ударила именно по опоре, каждый брусок пластита имел на соответствующем направлении углубление в виде воронки. На сцену поставили канистру с бензином, д также три стула: на каждом сиденье закрепили по взрывному устройству с 3–4 кг пластита и тысячами стальных шариков. Главное взрывное устройство с 50 кг тротила было установлено в партере, где находились свыше шестисот человек. На балконе с двумя сотнями зрителей разместили 30 кг тротила. Еще один заряд был заложен в фундамент здания, ради чего террористы не поленились выдолбить специальную полость в полу. Кроме того, захватчики имели 20 заводских «лимонок» и 90 «самопальных» ручных гранат.
Все это обилие взрывчатки чеченцы заготовили с единственной целью — не допустить штурма. Взрыв одной гранаты мог вызвать детонацию ближайшего взрывного устройства с пластидой — эта взрывчатка детонирует гораздо легче тротила. Затем детонировало бы следующее устройство, а там еще, и еще, и еще. Подрубленные взрывами опоры перестали бы держать здание из сборного железобетона, и оно сложилось бы, как карточный домик.
Вот почему террористы не были заинтересованы в том, чтобы скрывать расположение взрывных устройств: наоборот, властям необходимо было убедиться, что штурм «Норд-Оста» невозможен. Захватчики не слишком-то препятствовали перепуганным зрителям названивать своим родным и близким, хотя могли сразу же отобрать мобильные телефоны. Вся Россия должна была ощутить безнадежность ситуации.
Во время минирования зала несколько боевиков прочесывали помещения за сценой. Сунулись в монтажную — заперто. Высадить дверь не составляло труда, но чеченцы решили, что комната пуста и бросились дальше. Запертой оказалась и проходная комната между сценой и коридором. С обеих сторон к дверям в эту комнату прикрепили по мине МОН-50, а внутри лежала, затаив дыхание, девушка из реквизиторного цеха. Трое осветителей затаились в тиристорной, где установлено оборудование, позволяющее плавно изменять яркость света в зрительном зале. Еще пять человек укрылись в кассовом зале.
Между тем все технические помещения театра оборудованы динамиками, к которым подключены микрофоны в зрительном зале. Это необходимо, чтобы не занятые в данный момент артисты, а также технический персонал в любой миг знали, что происходит на сцене. Притихшие в темной монтажной шестеро артистов и помощник режиссера мюзикла безуспешно набирали телефон милиции «02» и отчетливо слышали, как чеченцы проводят в зале «селекцию», проверяя документы заложников.
— Грузины есть? — гремел один из террористов. — Предъявите паспорта и будете свободны… Азербайджанцы, паспорта сюда!
Чеченцы не случайно начали с грузин и азербайджанцев. И в первую, и во вторую чеченские кампании Грузия с Азербайджаном были главными оплотами боевиков: через них шли в Чечню арабские наемники, оружие и денежные потоки, а из Чечни туда уходили раненые, наркотики и разбитые банды. Теперь террористы выражали своеобразную признательность, отпуская людей соответствующих национальностей через центральный вход на свободу.
— О-о, да ты из милиции? — воскликнул боевик, переведя глаза со служебного удостоверения на его обладателя. — Что ж, мы тебя отпустим. Пойдешь в свою контору и приведешь сюда своего самого главного начальника. А если не вернешься, расстреляем двести человек. И они будут на твоей совести. Понял?
Освободив милиционера и еще часть иностранцев, чеченцы рассортировали заложников по половому и возрастному признаку: мужчин рассадили справа, а женщин — слева. Детей поместили главным образом на балконе — наиболее уязвимой при взрыве части зрительного зала. В суматохе две женщины умудрились выбежать из здания. Им вслед громыхнул подствольный гранатомет, женщины истошно закричали и… спаслись. Ранение одной из них оказалось легким, а на другой и вовсе не нашлось ни царапины.
К этому времени на место прибыли дежурные группы Центра спецназа ФСБ. Снайперы полезли на крыши и чердаки соседних домов. Скоро офицеры через прицелы увидели, как боевики ставят растяжки, как выводят заложников в туалет, как прочесывают подсобки и пинками сгоняют в зал всех, кто им попадался. Единственное, чего не могли видеть снайперы, так это самого зала с заложниками.
Никто не подозревал, что в числе зрителей случайно оказался офицер ФСБ. Уже в течение первого часа после начала теракта он доложил своему руководству ориентировочное количество захватчиков, их вооружение и схему минирования. Доложил офицер и о том, что чеченкам с поясами шахидок нечего терять: все они лишились в боях с федералами отцов, мужей, братьев или сыновей.
Истишха'д — вот для чего приехали они в Москву. Это новое в исламе понятие основатель и духовный лидер ХаМаСа шейх Ахмед Ясин выдумал для обозначения теракта самоубийцы против «неверных». Страсть к ритуальному самопожертвованию чеченцы переняли у арабских наемников вместе с целым арсеналом прочих средств борьбы против цивилизации. «Независимой Ичкерии» вполне хватило на это трех межвоенных лет в 1996–1999 годах.
