бегство правительства из Петрограда в Москву!” – Петроградская милиция грозит забастовкой. Хаос в аптечном деле столицы, фармацевты рвут добавки, аптеки разоряются. Осенняя мокрая чернота Петрограда, тьма и склизь. – Судебный приговор по делу Сухомлинова, прошлогодний снег: виноват в государственной измене, приговорен к бессрочной каторге.
Севастопольский СРСД арестовал Рябушинского на даче в Алупке. (Через день освобожден по настоянию ВП.) – ЦИК постановил: ЮЗФ должен выдать группу Деникина-Маркова в Ставку для суда, совместного с Корниловым. – В. кн. Михаил Александрович освобожден из-под ареста; можно ехать, в Крым, но остается в Гатчине. – Гиммер одиноко отмечает полугодовщину Манифеста 14 марта: обманули надежды на европейский пролетариат.
Тамбов и Козловский уезд на военном положении. – Керенский грозит послать военную экспедицию в Ташкент. – 14 сент., в день Воздвиженья, по воззванию Церковного Собора во всех церквах и монастырях страны всенародное моление о даровании России внутреннего мира. – Опубликовано (противочерновское) воззвание Брешко-Брешковской, Панкратова и других старых народников: Наставники из Циммервальда привели партию эсеров на край бездны; идут к миру с Германией хотя бы ценой национального позора.
14-го в Александрийском театре открылось Демократическое Совещание. (В цензовой прессе: что оно такое? кто именно их выбирал и кто они сами? За ДС нет избирателей, все делегаты – по назначению организаций. „Речь”: это кучка демагогов, занятых одним Интернационалом; пораженцы будут обсуждать, как спасти Россию. Плеханов: ДС – капитуляция перед вдохновителями июльской резни.) – Расколотые на 4 группы эсеры и на 6 групп меньшевики надеются на чудо: что ДС вдруг сумеет установить сильную государственную власть. „Биржевка” пустила идею и словцо: создать „Предпарламент”, новый эксперимент до УС, как поддержать бессильное правительство. – Слухи, что Ленин явится на ДС. Приказ по милиции: задержать его прежде, чем он туда войдет, но ни в коем случае не на самом ДС. – Впрочем, большевики заменили Ленина и Зиновьева другими делегатами („мы их выдвигали для демонстрации”).
Ленин из потаенного места (из Гельсингфорса): Большевики должны взять власть; составим такое правительство, какого никто не свергнет; ДС представляет соглашательские мелкобуржуазные верхи; Керенский готовит сдачу Питера немцам. Только большевицкое правительство удовлетворит крестьянство, только наша партия может обеспечить созыв УС. На очередь дня поставить вооруженное восстание в Питере и в Москве, свержение ВП; победим безусловно и несомненно; вспомним Маркса: „восстание есть искусство”. Мы отнимем у капиталистов весь хлеб и все сапоги, оставим им корки, обуем их в лапти, и тогда отстоим Питер. Окружить Александринку (где заседает ДС), занять Петропавловку, арестовать генштаб и ВП, призвать вооруженных рабочих к отчаянному последнему бою. (Ленин суетливо торопит произвести переворот в этих же днях, при начале заседаний ДС, и прямо от имени партии большевиков. Линия Троцкого: нет, это надо делать осторожней, когда сможем от имени СРСД.)
Кронштадт требует от ДС освобождения Рошаля и Раскольникова (Железняков уже раньше того сбежал из Пересыльной тюрьмы). – В Иваново-Вознесенске и в Царицыне создается тысячная красная гвардия. – В Ташкенте солдаты увлечены большевицкой агитацией, власть захватил самозваный „революционный комитет”, массовые обыски, погромы обывателей, неподчинение ВП на глазах осуждающих мусульман.
На открытии ДС. Чхеидзе: Государственная власть почти парализована; страна жаждет власти. Керенский (встречен шиканьем и свистом многочисленных большевиков): Вы ошибетесь, что если меня травят большевики, то у меня нет сил к демократии; если вы устроите что-нибудь, то остановятся ж-д, не пойдут войска; мы верим в разум нации. Я не утвердил ни одного смертного приговора. – Каменев: Теперь Верховский признает, что нужна коренная чистка контрреволюционного командного состава, почему же в руки этого командного состава была дана смертная казнь? почему до сих пор не арестованы Савинков и Филоненко? Такое правительство не может пользоваться доверием демократии, весь государственный аппарат в руках заговорщиков; трудовые массы лучше справятся со всеми делами.
Бестолковая организация ДС, теряются часы и дни. Задача: какое разрешение дать для организации власти? Пять дней качаний: разрешить коалицию или нет? и какую? Все оттенки предложений: никакой коалиции, только однородно социалистическое правительство; коалицию можно с кадетами; с цензовыми элементами, но не с кадетами. Рев. демократы разрознились, одни большевики сплочены и знают, чего хотят. – Керенский ждет результата прений на ДС, не решаясь конструировать ВП. – В прениях. Большевик Милютин: Пальчинский это второй Корнилов. Рязанов читает выкраденную из „Речи” верстку статьи, не напечатанной в корниловские дни по нерешительности кадетов: „Ген. Корнилов преследовал те же цели, какие и мы считаем необходимыми для спасения родины. Мы говорили в тех же самых выражениях задолго до ген. Корнилова.” И эта газета осмелилась назвать Максима Горького предателем! легенда о восстании 3-5 июля! Вы, Советы, возьмите власть и доведите скорей страну до УС! – Большевики собрали около театра „возмущенных представителей заводов и полков”, Каменев вводит от них делегацию в зал. Они: Протестуем против состава ДС, тут рабочие и крестьяне в меньшинстве. Вся власть Советам! – Мартов, декларация от нового большинства ПСРСД: против коалиции, она ведет к зигзагам и шатаниям в политике ВП. Создать истинную революционную власть, ответственную перед трудящимися народными массами. – Дан, декларация от меньшинства ПСРСД: Против попыток имущих классов преждевременно взвалить все бремя власти и ответственность на плечи демократии; Советы, не стремясь к захвату власти, зовут к участию в ней все цензовые элементы, способные осуществлять задачи революции. – От правого меньшинства СКрД: Большевики предлагают социалистическую власть, но подчинятся ли они ей? 3-5 июля они направили пулеметы на Совет; большевики играют картами, крепленными человеческой кровью. – По каждому неугодному выступлению большевики поднимают отчаянный шум и требуют, чтобы оратор взял слова назад. Но бескрайними овациями встречают Троцкого. Он и выделяется красноречием: Не слышал здесь ни одного оратора, кто защищал бы Директорию или Керенского; если тяжко взвалить бремя власти на многомиллионные плечи демократии, то как их несет один Керенский, не обладая гениальными талантами ни полководца, ни законодателя? вакансия на Керенского открыта слабостью революционной демократии; и если он тут заявил нам, что никогда не утвердил ни одного смертного приговора, то зачем вообще вводил смертную казнь? легкомыслие за пределами преступности. Коалиционная власть есть историческая бессмыслица или лукавство имущих классов, чтоб обезглавить народные массы; кадеты приходят или уходят, чтобы саботировать работу революционной власти. Троцкий зачитывает декларацию от имени большевиков: Только тот, кто хочет вызвать гражданскую войну, может предлагать новый союз с контрреволюционной буржуазией; сделки с цензовиками поселяют в массах тревогу и смуту, народ истерзан колебаниями советских вождей-оборонцев; революция подошла к самому критическому пункту, настал последний час решения. Наша партия никогда не стремилась овладеть властью против воли большинства трудящихся; создание советской власти означает честный демократический мир; отменить смертную казнь на фронте и восстановить свободу агитации в армии! всеобщее вооружение рабочих, красная гвардия. Из зала: „Зачем? зачем?” Троцкий: „Вооруженные рабочие будут защищать страну революции с таким героизмом, какого еще не знала русская история!” – Церетели: Почему большевики сами не берут власть, а толкают к власти Советы? потому что они ничего не могут дать народу, и он их возненавидит; корниловщина и была следствием июльских дней. – Зачитывается речь Плеханова, отсутствующего по болезни: Не вижу разницы между теми, кто участвовал в корниловском выступлении и кто под следствием за 3-5 июля; после тех дней и разгрома на галицийских полях широкие обывательские слои несомненно отходят от линии Советов; и если еще изолировать себя от торгово-промышленного класса, то рев. демократия потерпит жалкое крушение; вне коалиции нет спасения ни от внутреннего врага, ни от внешнего. – От Союза инженеров: „Рабочий контроль над производством” – это захват предприятий и уничтожение производства. – От кооператоров: Вы разрушители! куда еще углублять революцию, если все уже разрушено? все возглашают: „мы требуем!”, и никто: „мы жертвуем”. – (А за кулисами: кооператоры и земско-городские группы не понимают: почему надо лишить ВП всякого правого крыла? и смысл ДС уже и потерян.) – Но что делается в стране, инженеров, кооператоров, земцев, городских думцев – на ДС почти не слушают или отбивают с негодованием. Весь нерв пятидневного совещания – соотношение партийных фракций, кучек, групп, теорий и деклараций.
И все 5 дней Директория ждет, разрешат ли ей раздвинуться в правительство. – За эти дни Ленин тайно переезжает из Гельсингфорса в Выборг: Пугают гражданской войной, говорят о „потоках крови” в ней; нас не испугают эти вопли; над этой фразой смеются все сознательные рабочие; подобные потоки крови дали бы победу пролетариату и беднейшему крестьянству; пролетариат России доведет Россию до
