смотреть свысока на 'командира самого лихого буксира эскадры'. Назначение вместо любимого Эссена нового, недавно произведенного в чин кавторанга командира, многие на 'Новике' восприняли с неудовольствием. Хотя сам Эссен и наезжал почти каждую неделю, и каждый раз весьма благоволил Балку, но… Только бой мог показать, будет ли новый командир достойной заменой старого, превратившего крейсер второго ранга в ночной кошмар всех японских миноносников. Именно этим Балк и планировал заняться.
После того, как японцы открыли по 'Новику' огонь, его командир вышел из рубки на крыло мостика, закурил сигарету, и невозмутимо приказал сигнальщикам.
— Братцы, не забывайте считать сколько снарядов эти неумехи по нам выпустят, — и оценив падение первого пристрелочного залпа скомандовал уже рулевому, — лево на борт три румба, ход до полного.
Следующие четверть часа 'Новик' под командованием бородатого хулигана издевался над вторым боевым отрядом японцев. Он, повинуясь командам командира, то увеличивал скорость до максимума, то снова снижал ход и попеременно кидался влево и вправо. Даже ворчавший себе под нос главный артиллерийский офицер крейсера вынужден был в конце концов признать — вести огонь с корабля, постоянно выписывающего циркуляции переменного радиуса на такой скорости — глупо. Зато и японцы никак не могли начать вести нормальный огонь на поражение. В конце концов, с первым попаданием пришло отрезвление от азарта боя.
За время этих метаний колонна главных сил японского флота приблизилась достаточно, чтобы Балку удалось ее рассмотреть. Попадание шестидюймового снаряда, разнесшего в щепки единственный оставшийся на борту катер, напомнило Балку, что разведданные мало добыть. Их еще необходимо доставить своему командованию. Он обратил наконец внимание на подающиеся с 'Громобоя' флагами и по радио сигналы, и 'послушно' отбежал в кильватер отряда крейсеров. Сблизившись с флагманом второй броненосной эскадры, с 'Новика' как ни в чем не бывало отсемафорили: 'Имел контакт с противником. Неприятель потратил сорок восьмидюймовых и двести снарядов среднего калибра. В колонне броненосцев головным 'Микаса', всего пять кораблей'.
После того, как с 'Громобоя' с минутной задержкой последовал ответ: 'адмирал выражает свое удовольствие команде 'Новика' и обещает оторвать голову его командиру', третейским судьей выступил вице-адмирал Чухнин: сначала на фалы фок-мачты 'Святителей' неторопливо поднялись и лаконично развернулись флаги первого сигнала: 'Новику': Сделано хорошо!' А затем второго — 'Новику' и истребителям: ваше место по траверзу флагмана, неподбойный борт, пять кабельтов'.
Итак, карты сданы. Противники видят друг друга. Орудия пока смолкли. Даже ветер стих. Даже Солнце не слепит. Лишь шипит и плещет вдоль борта мутноватая, холодная вода Желтого моря. И есть еще несколько минут, последних минут, чтобы мысленно помолиться. Вспомнить тех, кто всего дороже. Тех, кого может быть не суждено больше увидеть. Чтобы понять, осознать и принять, окончательно и бесповоротно: все, идем к расчету…
Пока главные силы продолжали неотвратимо сближаться, каждый из противников руководствовался своими планами, которым как обычно не суждено было сбыться. Русские планировали устроить Того сюрприз, пыльным мешком по голове. Планирование сражения велось исходя из предпосылки, что Того скорее всего постарается блокировать обратную дорогу к Порт-Артуру. Ведь тогда он отрежет противника от базы, а маневр русских военных кораблей будет ограничен необходимостью защиты медленных и уязвимых купцов. В плюс японцам в данном случае было и то, что максимальный эскадренный ход тоже ограничивался возможностями самого медленного транспорта. И уйти от боя русские не смогут.
В голову русской колонны была выдвинута пятерка медленных броненосцев. Более быстрая 2-я эскадра, состоящая правда из более слабых 'Пересветов' и броненосных крейсеров, шла чуть позади отдельной колонной. Планировалось, что Того попытается нанести удар именно по головной выдвинутой, более медленной части русской эскадры. Но заранее развив максимальный ход быстрое крыло русских должно было строем пеленга ударить по наседающим японцам. Отдавая вначале на 'съедение' Того медленных, но хорошо вооруженных и неплохо бронированных 'стариков', Макаров планировал силами новых, быстрых кораблей Руднева разодрать хвост японской колонны, куда, как ожидалось, Того поставит броненосные крейсера Камимуры.
Гладко был она бумаге, но… Того появился впереди. А при его обнаружении Чухнин безвариантно обязан был начать движение на встречу Макарову, повернув на обратный курс. И теперь отряды Соединенного флота медленно но верно догоняли русских, появляясь, как и положено японцам, со стороны 'восходящего солнца'. То есть, с восточной стороны горизонта.
Руднев усмотрел в этом коварство противника, ведь теперь недельные репетиции и отработка маневра по атаке пеленгом колонны противника шли прахом. На самом же деле на мостике 'Микасы' Того, не будь он самураем, уже кидался бы в подчиненных биноклями и подзорными трубами. Он был уверен, что сработала иезуитская хитрость русского адмирала, который повел караван транспортов от Шантунга к Пусану не кратчайшим путем, а сначала сделал изрядный крюк к югу. Если бы не отставший от своего отряда 'Акебоно', случайно наткнувшийся в темноте на 'Новика', русские вообще проскочили бы линию дозорных крейсеров. Теперь же его, Того, план боя можно было посылать к восточным демонам! Как можно теперь наскоками атаковать концевые корабли противника, для чего быстроходные броненосцы и крейсера выделены в два отдельных отряда, если русских еще надо догнать? К тому же, наиболее мощные корабли оказались сосредоточены в хвосте, и пока наиболее удалены от врага. Теперь и Того приходилось в процессе погони тасовать свои отряды.
После долгого и безрезультатного обстрела 'Новика' Камимура попытался обнаружить до сих пор не идентифицированные русские транспорты силами трех отрядов бронепалубных крейсеров. Но те раз за разом натыкались на яростно дымящую и меняющую курс подобно змее колонну русских больших кораблей с маячащими позади истребителями, или на четыре крейсера 'шеститысячника'. Бой с ними для любого японского отряда крейсеров был просто неумной формой самоубийства. Тогда Того приказал Камимуре пройти под хвостом русской эскадры обойдя ее с веста. Попытка была жестко пресечена поворотом пяти русских броненосных крейсеров, за которыми маячили 'пересветы'. Они выдвинулись поперек курса второй боевой эскадры японцев, и угрозой кроссинга вынудили Камимуру вернуться к главным силам. И в этот момент Руднев допустил первую из столь многочисленных в этой битве адмиральских ошибок[134].
Он неправильно оценил скорость приближения отряда Того, во главе которого шли два лучших на тот момент броненосца мира[135] 'Микаса' и 'Сикисима'. Руднев отвернул на север последовательно, потому, что так было быстрее и проще догнать броненосцы Чухнина и занять свое место в строю. Когда с шедшего концевым 'Витязя' запросили разрешения на открытие огня, так как дистанция до 'Микасы' сократилась до пятидесяти кабельтов, это стало для Руднева неприятным сюрпризом. Он в этот момент смотрел в подзорную трубу на снова поворачивающие вслед за ним крейсера Камимуры, которые и считал 'своим' противником.
Перенеся взгляд на броненосцы Того, он встал перед весьма непростым выбором. С одной стороны пока Камимура занимается перестроением в общий кильватер и разворачивается, следовательно отстанет еще больше. Двигаться за ним, значит оторваться от своих броненосцев. С другой стороны — Того шел прямо на его отряд кильватерной колонной. И следующие десять минут все его крейсера могли вести огонь по головным японцам полными бортовыми залпами, получая в ответ только подарки с носа головных японцев.[136]
Конечно, потом на отходе ситуация изменится на прямо противоположную. И через четверть часа уже полные бортовые залпы броненосцев Того будут приходить почти строго в корму его крейсеров, а те смогут отвечать только кормовыми орудиями. Но к тому моменту дистанция должна вырасти до более чем пятидесяти кабельтов, а русские будут вести огонь бортом с тридцати. Петрович, которому еще ни разу не приводилось вести маневренный линейный бой, Кадзима на 'Варяге' не в счет, решил рискнуть. Ведь если удастся сразу подбить 'Микасу', стреножить его, убавить прыти, то никуда японцы до прихода Макарова уже не денутся! Соблазн был слишком велик, чтобы от него отказаться. Да и кодовая телеграмма от Степана Осиповича обнадеживала. По расчетам его штаба между 'Потемкиным' и 'Громобоем' сейчас было уже миль 70–80, не больше…
Первые пять минут после пристрелки русские артиллеристы повеселились на славу. По 'Микасе' вели
