пояса на левом борту впереди носового траверса, но еще и взорвался сразу после ее пробития, в результате чего передняя половина плиты улетела в море вместе с куском борта и деревянной подкладки. Предотвратить затопление поврежденного и двух смежных отсеков японцам не удалось, и хотя поначалу переборки держались вполне сносно, примерно минут через сорок полного хода они начали сдавать и вода появилась в подбашенном отделении.
Третьим 'стреноженным' капиталшипом оказалась 'Адзума', у которой результатом повреждения труб и мощного пожара стал выход из строя котельных вентиляторов и потеря тяги, в результате чего еще до начала боя кораблей Того с отступающими 'Россией' и 'Рюриком', она начала отставать от линии, став вскоре целью для десятидюймовок 'Осляби'…
Но пока Григорович всего этого не знал, и не осознавал грандиозности уже содеянного 'стариками'. Он страсно хотел помочь оказавшимся в беде товарищам, и еще раз 'достать' до японских линкоров, не взирая на тяжелое, в общем-то критическое, положение половины своих. Но если продолжать идти под берег в расчетную точку встречи с транспортами, то Рудневу уже ничем не поможешь… А отжимать 'Россию', 'Рюрик' и 'пересветы' Того будет к западу, так что нужно поправочку к курсу внести. Поразмышляв еще немного он обратился к флаг-офицеру:
— Подготовьте сигнал по отряду, пожалуйста: 'Поворот вправо, 6 румбов последовательно'. Так, чтобы 'пересветы' были у нас на правом крамболе. Головной 'Севастополь', затем 'Петропавловск', 'Полтава', 'Сисой', 'Святители' и 'Победа'. Ход 11 узлов. Команда имеет время обедать на боевых местах. Быть готовыми к продолжению боя через полчаса. Распорядитесь в машину — дать максимальные обороты на десять минут. 'Полтаву' обойдем на повороте. Передайте им семафором, чтобы пропустили.
****
— Степан Осипович! Слышна канонада, и сдается, что прямо у нас по курсу, — войдя в штурманскую рубку доложил Макарову каперанг Васильев, командир флагманского эскадренного броненосца 'Князь Потемкин-Таврический', — Слышим стрельбу уже отчетливо, так что с прокладкой у нас, по-видимому, все в порядке.
Флагштурман подполковник корпуса флотских штурманов Александр Александрович Коробицын облегченно вздохнув оторвался от карты, и ни к кому конкретно не обращаясь, констатировал:
— Что, собственно, и требовалось доказать…
— Спасибо, спасибо, иду! — скороговоркой выпалил Макаров, которого не покидало чувство раздражения. И было от чего. Все пошло наперекосяк практически сразу после выхода в море. Для начала вместо шести броненосцев у него осталось пять. Вот ведь нашептал же ему черт с рассветом решить провести пару эволюций! Зачем? Корабли и так научились вполне сносно ходить и маневрировать отрядами. Но нет, надо было еще разок проверить, посмотреть. Посмотрел!
На перестроении в пеленг марсовые и сигнальщики 'Орла' прохлопали сорванную штормом мину. Броненосцы Макарова к тому времени уже проходили Талиенван, так что и мина-то эта, скорее всего была из наших, 'енисейская'. К сожалению рассмотрели опасность слишком поздно. Командир броненосца каперанг Юнг понимая, что попытка сразу уклониться маневром скорее всего приведет к удару в районе миделя или даже ближе к корме, хладнокровно шел не рогатую, надеясь, что резкая перекладка в самый последний момент отобьет мину волной от форштевня. Чуть-чуть не рассчитал. Взрыв произошел точно под первой якорной полкой. Броненосец сразу стал садиться носом с заметным креном на левую.
А останавливаться было нельзя! Макаров приказал Матусевичу перейти с 'Ретвизана' на 'Орла' с задачей возглавить спасательные работы и возвращение поврежденного броненосца в базу. Прикрыть его было поручено Рейценштейну. В итоге всей этой катавасии его крейсера не только не удалось выслать вперед к Чухнину и Рудневу, они и пятерку броненосцев Макарова догнали всего то час назад, когда впереди уже развернулось сражение. С началом которого Степана Осиповича немилосердно выводила из себя недостаточная информация от Чухнина, а позже Руднева, ибо он не мог однозначно сразу представить картину происходящего. После депеши о смертельном ранении Григория Павловича, вместе с болью утраты пришло понимание, что даже получасовое опоздание его отряда может стоить флоту победы и серьезных потерь в корабельном составе. И дернул же Руднева нечистый сразу с крейсерами на Того наскакивать! Ведь предупреждал же. Просил ведь… И правда мальчишка!
Потом начались сомнения в верности штурманской прокладки, из-за чего можно было и и вовсе 'опоздать на всю жизнь'… Но вот, кажется, все начинает вставать на свои места. Макаров в сопровождении Васильева вышел на правое крыло мостика, где к ним присоединился контр-адмирал Молас и старший офицер флагманского броненосца Семенов.
'Ну, чему быть, того не миновать… — подумал Степан Осипович когда ветер донес до ушей отдаленные громовые раскаты, — Да, это главные калибры. Бьются. И бьются жестоко… И машинное дергать сейчас бесполезно. Все делают что могут. Выше головы не прыгнешь. И так узлов 16 с небольшим идем. Дай Бог такой ход еще минут тридцать — сорок поддержать. Из 'бородинцев' никто явно не отстает, и то славно'.
— Команда пообедала? Прекрасно. Итак, господа адмиралы и офицеры… Боевая тревога! Все по местам. Боевой ордер согласно инструкции. Строим 'фронт'. Справа 'Суворов' и 'Александр', слева 'Ретвизан' и 'Цесаревич'. По обнаружении Того — спускаемся на него не меняя строя. Там чьи-то мачты, так? Ясно, что пока не разобрать. Поднять стеньговые! Что докладывают Рейценштейн и Ферзен?
— Ферзен передал координаты и курс японского головного броненосца, перед ним два трехтрубных броненосных крейсера. После чего японцы передачу забили. Рейценштейна и Рейна потом забили сразу, так что от них ничего не разобрали.
— Так, ясно… Примите румб правее, выйдем Того прямо в лоб, кратчайшим путем. У него сейчас все в одном кулаке, на флажной сигнализации. Так что теперь он телеграммы будет глушить. А, скорее всего, разглядел Рейценштейна и уже ждет нас, потому и пакостит как может. Но нам и того, что передал 'Изумруд' пока хватит. Отстреляйте сегментные. Всем кораблям — заряжать бронебойными, кроме наших пристрелочных! И еще раз напоминаю, когда сойдемся, сначала бить супостата в корпус, водичку ему пустить, чтобы не ушел. Хотя думаю я, он уже не так быстр как у Бицзыво. Как-никак, а на контркурсе мы стреляем не хуже. Думаю, что наши ему все-таки наподдали изрядно. Да что там говорить! Молодцы: ведь двоих-то уже точно потопили. У нас только 'Кореец' погиб… Царствие небесное… И Григрию Павловичу… Что Руднев?
— Все забито наглухо, Степан Осипович, даже позывных передать не успел. Разобрать ничего не смогли.
— Ну, хорошо, подойдем — увидим… Григорович, судя по его предыдущему докладу сейчас нам вряд- ли поможет. Зря мы его транспорта встречать отправили. Когда Того драпать начнет, то мимо него, восточнее пробежит. А нам ох как нужно постараться никого не упустить. Так что биться нам предстоит, господа офицеры, себя не жалея. От Небогатова рожки да ножки остались — два корабля и те покалеченные, У Руднева тоже два, хоть и в порядке. Были, когда докладывал… 'Россию' и 'Рюрика', боюсь я, можно уже в актив не записывать, даст Бог ошибаюсь…
Поднимите сигнал по отряду: 'За Царя и Отечество! С нами Господь!' И, как только сигнал отрепетируют, свистать всех наверх, я хочу обратиться к команде.
Минут через пять, когда на юте строй моряков еще суетливо подравнивался, голос адмирала усиленный рупором, перекрыл все остальные звуки.
— Вольно…
Макаров, поставив рупор у ног, с крыши кормовой двенадцатидюймовой башни всматривался в лица своих офицеров и матросов. Глаза адмирала из под козырька надвинутой до бровей фуражки смотрели сурово и спокойно. Порывистый ветер трепал полы его пальто и бороду… Говорят, что именно этот момент и попытался потом отобразить в бронзе наш знаменитый скульптор в монументе, который был воздвигнут после Великой войны в Кронштадте…
— Братцы матросы, господа офицеры, товарищи мои, Чудо-Богатыри русские! Вы все слышите этот гром, — рука адмирала вскинулась в указующем жесте, — Там наши братья бьются с врагом. Мы идем к ним на помощь, чтобы вместе истребить супостата. Раз и навсегда! Будьте же смелыми и стойкими, не посрамите чести матушки России, помните завет наших великих предков: 'Сам погибай, но товарища выручай!'
Но сегодня погибель будет супостату! Японцы подло напали на нас, за что и будут биты. Жестоко и
