уме, даже при огромном богатстве. Для тебя нет двух дорог, и я уверена, что ты понял мои слова.
— Бабушка, — сказал нетвердым голосом Андрей, — позвольте мне высказать, что у меня на душе.
— Говори, мой друг.
— Я вполне чувствую истину ваших советов, рад исполнить вашу волю, буду стараться, сколько в силах…
— Я уверена в этом.
— Только простите меня… я не знаю, как сказать, как выразить то, что я чувствую. Поверьте, я сам не знаю, как это случилось…
— Ты мне хотел сказать, что влюблен в Настасью Ивановну?
— Как вы это знаете?
— Знаю и не удивляюсь вовсе. Настасья Ивановна очень милая девушка…
— Так вы не сердитесь на меня?
Графиня сперва вздохнула, а потом улыбнулась.
— Нам, старухам, — сказала она, — редко вверяют подобные тайны. Впрочем, за пятьдесят лет и я была молода.
Графиня грустно взглянула на табакерку, а потом обратилась снова к внуку…
— Ну, так что ж, мой друг?
— Как, бабушка? Да ведь вы знаете…
— Я знаю, что ты любишь бедную, может быть, достойную девушку. Так что ж? Это только доказывает, что ты молод, что тебе любить надо, а любишь ты Настасью Ивановну потому, что она кстати подвернулась. Любовь — чувство безотчетное, существующее почти всегда вопреки рассудку. Вот почему она не подчиняется никаким условиям и исчезает, когда мы думаем приковать ее.
— Вы не верите в любовь, бабушка?
— В любовь нельзя не верить, даже и в мои лета.
Но любовь, как ты ее теперь понимаешь, любовь страстная держится только заблуждениями и препятствиями.
Попробуй жениться: препятствия и заблуждения исчезают, поэзия твоя гибнет, настоящая жизнь, жизнь действительная начинается. Поговорим об этой жизни. Что тебя ожидает? Ты понимаешь, что ты уж не будешь моим наследником. Ты сам сознаешься, что при всем моем желании мне невозможно отказаться от моих убеждений и шестидесятилетних трудов для первой любовной глупости, которая завертится у тебя в голове. В Италии живет теперь при посольстве твой двоюродный братец, который узнает о женитьбе твоей с восторгом, потому что я вынуждена буду передать ему свое имение; разумеется, это тебя не остановит. Ты так благороден и так молод, что мысль о бедности не может и не должна тебя останавливать. Ты будешь гордиться своим упрямством. Но что ж из этого выйдет? Вывеска твоей страсти — хорошенькое личико твоей дульцинеи — подурнеет. Привычкой любовь уничтожится, а предмет твоей любви окажется весьма обыкновенной женщиной, которой ты сам никогда не простишь, что она отняла у тебя все твои лучшие преимущества. Ты будешь краснеть за жену свою, потому что за неимением настоящей гордости в тебе все-таки таится тщеславие — и тут-то начнется твое наказание.
Ты откажешься от большого света, но ты не можешь сблизиться ни с купцами, ни с бедными чиновниками. Ты будешь один, ты будешь беден, ты будешь несчастлив, и даже вседневные твои отношения с женой будут отравлены сознанием, что она разрушила твою карьеру, лишила тебя собственного уважения и сделала посмешищем товарищей. Призвание твое по рождению, врожденная в тебе любовь ко всему прекрасному ограничатся кухонными расчетами, вечной досадой на судьбу, и мечты восторженного воображения осуществятся самой пошлой действительностью. Поверь мне, мои друг, супружество не заключается в голубых или черных глазах, которые волнуют твою молодость. Женитьба — самый важный поступок сознательного человека, нечто вроде торжественного объявления о внутренних убеждениях.
Женитьбой доказывает он, признает ли порядок общественных обязанностей, или подчиняется безумному учению общего нелепого равенства. Наконец, женитьбой доказывает он, что он последователен в своих поступках или действует как мальчик, который жертвует иногда жизнью, чтобы достать игрушку, которую сам же разобьет. Однако ж, мой друг, я слишком разболталась. Это, ты знаешь, порок всех старух. Следовательно, ты меня должен извинить. Поверь, я больше, чем ты думаешь, принимаю участие в твоей любви. Люби, пока ты молод, но не делай глупостей. Помни, что любовь — роскошь жизни и что только долг составляет ее необходимую потребность. Но прощай, однако ж; вели закладывать мне карету и сказать Настасье Ивановне, чтоб она была готова: я хочу ехать в магазин выбрать ей новую шляпку.
Андрей молча поцеловал руку своей бабушки, хотел что-то сказать, но одумался и поспешно вышел из комнаты.
Графиня глядела ему вслед и долго еще сидела задумчиво в креслах, перебирая в руках золотую табакерку. Губы ее невнятно шептали какие-то беззвучные слова, а в чертах отражалась грустная, насмешливая улыбка.
Комментарии
Сережа
Впервые напечатано: «Литературные прибавления к «Русскому инвалиду», 1838, № 15.
Стр. 23. Князь В. Ф. Одоевский (1803–1869) — русский писатель и мыслитель, близкий друг Соллогуба.
…дилижансы «первоначальною заведения…» — дилижанс — общественная почтовая карета, ходящая по расписанию. Первая компания дилижансов была основана в 1820 году.
Стр. 24. Он читал всего Бальзака… — романы Бальзака воспринимались в 1830-х годах как модное и «опасное» чтение,
Стр. 25. …о крепости Бильбао, о свекловичном сахаре, о паровых каретах и о лорде Лондондери. — Круг интересов героя составляют модные политические и технические новинки. Бильбао — административный центр провинции Бискайя (Испания), играл важную роль в ходе гражданской войны 1833–1839 годов.
Лондондери — имеется в виду Чарльз Уильям Лондондери — военный, затем дипломат, в ходе путешествия на Восток посетивший в 1837 году Петербург, или его сводный брат Роберт Стюарт, более известный как виконт Кестльри (1769–1822) — английский политический деятель, министр иностранных дел.
…она на английских горах… — светское развлечение, деревянные горы, залитые водой, с которых катались на санях; английские горы устанавливались в Коломне.
Стр. 29. Сережа читал m-me Genlis — Жанлис С.-Ф. (1746–1830) — французская писательница- сентименталистка, ее произведения отличались прямолинейным морализаторством.
Стр. 30. …испанские дела… — гражданская война в Испании, подробно освещаемая в русской прессе.
…французские романы… — имеются в виду произведения в духе «неистовой словесности» (Ж. Жанен, Бальзак, Фр. Сулье, А. Дюма-отец и др.).
…толкучий рынок нашей литературы… — выражение восходит к строкам Пушкина из поэмы «Домик в Коломне»: «И табор свой с классических вершинок // Перенесли мы на толкучий рынок».
Соллогуб, как и Пушкин, отрицательно относился к «торговому» (по сути официозно-мещанскому) направлению в русской литературе (Ф. В. Булгарин, Н. И. Греч и др.).
Стр. 34. …расспрашивает о «Фенелле». — «Фенелла» (1828) — опера Ф. Обера (1782–1871);
