— А в цехе, — пояснил Барышев. — Вы на перерыве речь толкали в нашем цехе. Говорили, что мужественные и сильные люди могут приходить в велосекцию.
— Да, да, было такое, — вспомнил Владислав Николаевич и улыбнулся.
Сейчас тренер не выглядел таким суровым, как тогда в цехе. Напротив, он казался добрым дедом в окружении внуков. Улыбка разгладила складки на его лице. Глаза моргали и немножечко слезились.
И Алексей вспомнил, что Владислава Николаевича прозвали Диком.
— Почему Дик? — объяснил Алексею один из гонщиков велосекции. — Это просто. Его ведь звать Владиславом. Владик! А если еще короче — Дик.
— И он не обижается?
— Чего ему обижаться! Дик — коротко и ясно. Дик Дикыч.
…Алексей глянул на тренера. Он увидел его крупный нос, толстые губы и короткую мощную шею старого атлета. Правда! Он — Дик! В нем есть что-то резкое, как удар бичом, яростное, как рык тигра, который бросается на добычу. И в то же время нечто от доброго беззубого деда…
Потом Барышев оглядел стоявших рядом спортсменов, особенно внимательно — хорошенькую Лилю и спросил:
— Какой велосипед будет мой?
Добрый тренер развел руками. Спортсмены засмеялись, но это не смутило Алешу.
— Мне красный велосипед, — сказал Барышев. — И гоночный. Дорожный у меня есть дома.
— Значит, тебе красный? — спросил тренер.
— Да, красный. Я люблю красное…
— Как все глупцы, — сказал кто-то из ребят.
Лиля рассмеялась.
Барышев сузил глаза, сжал кулаки.
— Это кто? Это кто хочет в лоб?
Владислав Николаевич сказал:
— Не кипятись. Остынь, а нет — иди. Ты тренироваться пришел?
— Да.
— Тогда давай знакомиться. Я — тренер секции, Владислав Николаевич Соболев. А тебя как звать?
Алексей сказал.
Владислав Николаевич подошел к столу, раскрыл журнал.
— Я запишу тебя, Алексей Константинович Барышев, в журнал, но прежде ты узнай наши требования. В секции никто не курит, не пьет, не пропускает тренировок. Иначе — милости просим отсюда. Из человека, который пьет, или курит, или пропускает тренировки, никогда хорошего спортсмена не получится. Верно?
— Может быть.
«Трудный будет паренек», — подумал тренер и показал на стену.
Сверху была надпись: «Уголок спортсмена», ниже стенгазета «Велогонщик» и «Заповеди велогонщика». Они гласили:
«1) Помни, что велоспорт — коллективный спорт. Один не победишь в гонке.
2) Помни, что главное в гонке — работать на победу команды».
Были еще и другие, в которых тоже повторялось слово «работать». Алексей с уважением относился к этому слову. И он притих. И стал без озорства отвечать на вопросы.
Тренер спросил:
— Согласен с нашими законами?
— Почти.
— Кем работаешь?
— Токарем.
— Давно?
— Второй год.
— Мастер у вас кто?
— Семилетов.
— Ивана Ипатыча знаю! Значит, ты в бригаде коммунистического труда?
— Да. Выполняю план всегда на 150 процентов.
— Ишь ты! А учишься где?
— В кружке техминимума.
— Сколько классов кончил?
— Восемь.
— Ну вот, Алеша. Будешь у нас тренироваться — придется тебе учиться. А теперь расскажи про свою жизнь. Биографию свою.
Алексей Барышев гмыкнул. «Допрос» не нравился ему, но назвался груздем — полезай в кузов… И он рассказал о том, что у матери и отца он один. Отец на пенсии. Сердитый и нервный он человек, но ведь отец… Мать — сердечница. Вот он и пошел после восьмого класса на завод, чтобы к отцовской пенсии добавку приносить. И любит он, Алексей Барышев, больше всего книги.
А потом тренер показал Барышеву велосипед. Салатный, с восемью скоростями. Старенький, но это ничего. Лиля вытащила из шкафа новые велотуфли, новую форму. Владислав Николаевич занес все это в ведомость и сказал:
— Распишись, брат, за велосипед, который закрепляется за тобой, и за спортивную форму…
Алексей взял карандаш, прищурился и размашисто расписался так:
А. К. Бар.
Лиля, глянувшая в ведомость, восхитилась:
— Акбар! Ребята, смотрите, он — А. К. Бар!
Так и прозвали его с тех пор Акбаром.
III
День был безветренный и очень жаркий. Мужчины стартовали в двенадцатом часу, сразу после финиша девушек. Девушкам, конечно, повезло. Они шли по утренней прохладе, хотя и утром было жарко. Термометр показывал 27 градусов в тени. К обеду стало еще жарче и, главное, душно. Похоже, что к вечеру должен пойти дождь. Но в небе — ни облачка! Кавказский хребет был ясно виден в голубоватой дали. Тренер осмотрел небо и вздохнул.
— Тридцать пять будет, а дальше — еще хуже.
Лиля сняла с глаз защитные очки. Она, щурясь, смотрела на тренера. А он подумал, какие у нее красивые глаза, какая она гибкая и стройная. Бедный Акбар!
— Тридцать пять с гаком, — сказала Лиля. — Все как нарочно!
«Бедный Акбар», — подумал тренер теперь уже совсем по другому поводу и сказал:
— Надо как-то передать парию бачок с водой. Попробуем уговорить судей. Может, они уважат меня, старика, и пропустят вперед.
Владислав Николаевич, как нагнал кавалькаду машин, следовавших за головной группой гонщиков, подъехал к серебристой «Волге» главного судьи, по сигналил. Судья высунул голову из машины.
