Он уже знал всю историю со стрельбой на нефедовской даче. В толковании Глории, разумеется. Она решила не посвящать ни Лаврова, ни адвоката Алины в то, что не касалось убийства Берестова. Трагедию представили прибывшим на место происшествия оперативникам сценой нападения сексуального маньяка. Берестов-де, прикидываясь поклонником, заманил Глорию в пустой дом и там домогался ее, угрожая пистолетом с глушителем. Алина, почуяв неладное, отправилась следом за женихом и застала недвусмысленную сцену – ей пришлось стрелять, спасая жизнь госпоже Зебрович. Она выстрелила почти одновременно с маньяком. Жертва чудом осталась жива.
Оправдательную версию придумал адвокат. Он мог бы выиграть процесс в пользу Нефедовой, если бы не ее пистолет. Разрешения на оружие у той, конечно же, не имелось...
Из этого душераздирающего рассказа было полностью изъято все, связанное с Агафоном Таленниковым, похищением Глории, гибелью ее мужа, смертью Павла Нефедова и золотой пластинкой с «координатами страны Офир».
Санте Глория посоветовала покинуть место происшествия еще до приезда адвоката и милиции. Великан, страшно недовольный, повиновался. Алине же ничего не оставалось, как согласиться со всеми условиями. На ее взгляд, адвокат почти достоверно изложил ход событий. За исключением ее бешеной ревности и первоначального намерения лишить жизни не Берестова, а ненавистную соперницу. В крайнем случае обоих. Но об этом она предпочла умолчать.
Глория, желая избежать огласки вышеупомянутых фактов, свидетельствовала в пользу Алины.
– Ты понимаешь, что дала ей шанс выкрутиться? – негодовал Лавров.
– Я не держу на нее зла. Если бы не Алина, я бы с тобой не сидела сейчас за ужином и не пила красное вино...
При этих словах ей невольно вспомнился
Лавров так и оставался в неведении относительно ее пребывания в доме Агафона и
– Что-то ты темнишь, – недоверчиво вымолвил он. – Откуда ты узнала, что Берестов и есть Гном?
– Женская интуиция...
Глория умолчала о фотографиях с его телефона, на которых Санта узнал Берестова. Тот приезжал к Агафону дважды и оба раза не получил внятного ответа. Зато она – через того же Берестова – получила! В его словах прозвучал недостающий намек.
Карлик знал свое дело и ничего не говорил впустую.
– Из-за чего Гном все это затеял, по-твоему? Идея адвоката про маниакальные наклонности сего господина не выдерживает критики.
– Я так не думаю, – возразила Глория. – Берестов, несомненно, страдал манией... только не сексуальной. Он был одержим жаждой заполучить фетиш.
– Тот самый, которым бредил Колбин? Так это правда, что твой муж заработал свой капитал благодаря...
– Не совсем.
Ей пришлось рассказать Лаврову историю клада, обнаруженного Зебровичем и Нефедовым при углублении погреба. И то, к чему привела роковая находка.
– А дом-то в Прокудинке и правда... злосчастный, – заключил Лавров. – Опять там произошло убийство. Теперь его точно, кроме тебя, никто не купит.
– Я передумала. Зачем мне лишние неприятности? Проклятия еще никто не отменял!
Дни, проведенные в больнице, начальник охраны неотступно думал о письме, которое великан передал Глории. Бумажные письма – вестники из прошлого, не популярные в век компьютеров и мобильной связи, – в этой запутанной и туманной истории имели некое мистическое значение. Это было третье по счету послание после письма Гнома от имени покойного Нефедова и конверта с адресом Санты в Москве, полученного от фельдшерицы Варвары. Третье, и самое важное, – не сомневался Лавров. Но о нем Глория не желала говорить. Почему?
– Не думал, что свалюсь из-за пары ударов... У этого Санты не кулаки, а кувалды! Кстати, а что за письмо он тебе привез? Охранник мне доложил, что вы встречались.
– Письмо? – Глория подготовилась к вопросу, который неизбежно возникнет. – Это по поводу дома Таленникова. Он там расписывает особенности постройки и коммуникаций... в общем, излагает всю необходимую информацию... на случай если Санта решит продать недвижимость. Бывший хозяин просит нового владельца сохранить какую-то мастерскую... гобелены и картины как неотъемлемую часть интерьера.
«Врет! – понимал Лавров. – Я не услышал из ее уст ни слова правды!»
Но что он мог противопоставить ее лжи? Только притворство. Он сделает вид, что верит ей... а там видно будет.
– Значит, Санта все-таки продает коттедж?
– Он не исключает такой возможности. С одним условием. Он останется в доме на прежних правах и с прежними обязанностями.
– Ты шутишь! Кто станет терпеть под боком этого подозрительного верзилу?
– Я.
У Лаврова пропал дар речи. Глория тоже молчала с невозмутимым лицом.
– Ты... покупаешь дом в Черном Логе? – наконец выдавил он. – Где жил колдун?
– Не повторяй всякие глупости. Через полгода я могу передумать. Но пока у меня есть такое намерение. Я хочу начать жизнь заново! На новом месте. С новой фамилией.
– А деньги?
– Достану! – уверенно заявила она.
Такого поворота Лавров не ожидал.
– Собираешься опять выйти замуж? Чтобы поменять фамилию?
– Все гораздо проще. Перейду на свою девичью – Голицына. Фамилия знатная, княжеская... не то что Зебрович. Я переворачиваю последнюю страницу этого романа... и начинаю писать новый.
– Ты... из тех самых Голицыных? – опешил он.
Глория наклонила голову, разглядывая свои тонкие изящные кисти и пальцы.
– А что, не похожа?
Лавров смешался и молчал. Он не знал, найдется ли в ее новой жизни местечко для него. Расставание с этой лживой и непредсказуемой женщиной вдруг показалось ему безвозвратной потерей... Без Глории его существование вновь станет пресным и монотонным, невыносимо скучным. Она коварна, как все красивые и умные представительницы прекрасного пола. Но без ее коварства он зачахнет.
Глория оказалась достойным противником. И хотя первую партию Лавров ей проиграл, он не оставил надежды взять реванш. Если он не разгадает ее загадку, то просто умрет... подобно жертвам прелестного и беспощадного Сфинкса...
– Я предлагаю тебе работу, – сказала Глория. – Нужно спрятать одну вещицу...
– Фетиш!
– Ты слишком догадлив.
– Это недостаток?
Она усмехнулась и открыла круглый футляр. Золотое лицо «царицы Савской» ослепило их обоих...
– Ты нашла ее!
– Скорее она меня. Ну так что? Ты согласен?
Она была уверена, что не получит отказа... и не ошиблась...
Портрет кавалера в голубом камзоле
«...любое из движений,
Которые снуются в полумраке,
Подчинено таинственной игре
