— Пожалуйста. Я слушаю.
— Вы знаете, кто такой Маус?
У Людмилы Петровны вытянулось лицо. Ей трудно было возвращаться к этому разговору.
— Бандит, — сказал Маратик. Перелистывая свою книгу, он прислушивался к разговору.
Водитель погладил Маратика по голове.
— Он гид, — выдавила из себя Людмила Петровна.
— Да. Но я о другом… Видите ли, у нас распространен такой вид преступности, как охота за свободными женщинами.
— Зачем? — спросил Маратик.
Водитель переглянулся с Людмилой Петровной и сказал Маратику:
— А ты ле хочешь посидеть в кабине с пилотом?
— Хочу.
— Иди. Я тебе разрешаю.
Оставив на своем сиденье книгу, Маратик ушел. Людмила Петровна видела через стекло, как пилот показал Маратику на свободное второе кресло рядом с собой и мальчишка сел.
— Короче говоря, — начал опять водитель, — мы ведем борьбу с этой преступностью.
— Вы полиция?
— Ну, если хотите — да.
— А почему так странно — через окно? Водитель рассмеялся.
— Наш принцип, Людмила Петровна, брать людей тихо, без шума. Представляете, какой бы он поднял хай на лестничной клетке?
Людмила Петровна не видела на лестничной клетке соседних квартир, но промолчала.
— Одним словом, вы слышали что-либо о таком учреждении — ЦРУБП?
— ЦРУ?
— ЦРУБП, я говорю.
— Нет, не слыхала.
— Легко расшифровать: Центральное регистрационное управление по борьбе с преступностью.
— Не слыхала.
— Так вот, дорогая Людмила Петровна, я вас должен доставить туда для составления протокола.
— Зачем вам протокол?
— Ничего не поделаешь. Возьмут отпечатки пальцев, сфотографируют и обследуют самым тщательным образом, и все…
У Людмилы Петровны перехватило дыхание:
— А… а…
Водитель улыбался.
— А… а… это обязательно?
Водитель долго молчал.
Людмила Петровна опять заплакала.
— Вы такой добрый, спокойный, — выдавила она из себя. — Помогите.
Водитель вздохнул, на секунду распрямились складки возле губ, и Людмила Петровна заметила, что у него небольшой шрам на щеке, отчего, как она вдруг поняла, и кажется, будто он все время улыбается.
— Есть один выход, — сказал водитель. — Моя жена работает директором одного учреждения. Вы меня слушаете?
— Да, да! Конечно.
— Сегодня там вечер… Ну, как вам сказать? Подростков, по-вашему…
— Школьников? — вырвалось у Людмилы Петровны.
— Они иначе называются МЗО, то есть Машинные залы обучения. Это школы без учителей.
— Без учителей?
— Напрасно удивляетесь — очень толковое обучение… Так вот, состоится вечер. Он посвящен встрече со знаменитыми детьми города. Догадываетесь, что можно организовать?
— Нет.
— Я могу договориться, чтобы вас и Асю пригласили на этот вечер…
— Асю?
— Да, вашу знаменитую девочку… А в ЦРУБП как-нибудь замнем дело. Сошлюсь на вашу занятость…
— Разве нельзя так замять?
— Как так? — У водителя опять распрямились складки у губ, и лицо его со шрамом стало зловеще спокойным.
— Ну… Я не знаю. — Людмила Петровна и на этот раз не могла сдержать слез. — Зачем вам Ася?
— Я вам предложил, Людмила Петровна… Выбирайте… Как у нас говорят, за красивые глаза никто ничего не делает… У нас коммерция… Моей жене нужна на вечер Ася…
11
Утром он проснулся от того, что чесалась борода. Он провел рукой по щеке, подбородку и в ужасе поднялся на кровати: бороды не было. Сбрили. Он обнаружил, что находится в палате, где еще лежат трое больных. Все спали. Он стал вспоминать, что произошло вчера вечером, и понял, что его привезли сюда как буйного. Наверно, усыпили, затем побрили, вымыли и уложили в палату.
Надо было срочно выбираться. Ныла, правда, рука, на которую он, должно быть, оперся при падении, но ноги ходили, он все видел и слышал, значит, был здоров. Не успел он подняться с кровати, как начались новые приключения, да такие, что и врагу их не пожелаешь.
Больные проснулись. Один, увидев Ефрема, с испугу полез под кровать. Второй взобрался на подоконник с зарешеченным окном, начал кривляться и подпрыгивать, желая, видимо, напугать Ефрема. Третий встал на четвереньки и залаял по-собачьи. Ефрем понял, что находится в палате чокнутых. Накинув на себя халат, он вышел в коридор, но тут же чьи-то сильные руки его затолкнули обратно и заперли дверь. Тогда он стал ломиться. В палате поднялся визг и крик. В него полетели шлепанцы, полотенца, мыльницы, таблетки лекарств. Наконец дверь открылась. Он вышел и тут же от удара — рухнул на пол. Его быстро связали, взвалили на тележку и повезли по длинному коридору. В большом кабинете без окон его, не развязав, поставили на пол. Подошел врач с тонкими, конечно, наклеенными бакенбардами, долго Ефрема разглядывал, несколько раз колол в плечи иголкой, потом приказал развязать. Руки у Ефрема ослабли, он с трудом двигал пальцами. Врач что-то говорил на своем языке, видно, спрашивал. Ефрем мотал головой — не понимаю, мол. В кабинет привели переводчика, маленького человечка без бакенбард. Но и этот не знал по-русски. Тогда Ефрем вспомнил, что по-фаэтовски мэр — тоже мэр, и он несколько раз повторил: «Мэр, мэр, мэр». Вдруг его снова сшибли с ног, а лежачего облили холодной водой. Чертыхаясь, Ефрем поднялся. Он понял, что ему не верят. Тогда он, вспомнив вчерашнюю фразу Фаэты, произнес: «Нельзя без так». И это почему-то оказало магическое действие на врача. Тот быстро отошел к телефону и стал звонить. Сначала не отвечали. Наконец врач заговорил. Долго что-то бормотал, вроде бы даже пел. И неожиданно дал санитарам знак, показав на Ефрема.
Через четверть часа он уже был в новой одиночной палате и переодевался в сухое белье.
Еще через четверть часа он обедал. Санитар принес в палату цветы, — конечно, не живые. Ефрем вспомнил, что в Желтом Дьяволе живых цветов нет.
«Что будет дальше?» — думал Ефрем. Очень хотелось позвонить в гостиницу. Он осмотрел палату и увидел на стене видеотелефон. Обрадовался, но как звонить? Кнопки, цифры. В ПРПП учили, а он забыл. «Ах ты, леший!» Неожиданно экран видеотелефона загорелся, и он увидел Фаэту.
— Фаэта! Фаэта!
Она не отвечала. Казалось, не узнает Ефрема. Смотрела на него осуждающе долго и вдруг
