Магия венецианского стекла

– Мертвая?

– Покойная, – торжественно произнес Алхимик. – Она была крепостной актрисой, граф в нее влюбился без памяти, женился, а она умерла от чахотки.

– Молодая?

– Ага.

– В Склиф нас никто не пустит! – с сожалением вздохнул Оборотень. – Разве что графиня на улицу выйдет. Может такое быть?

Колдовское очарование этой ночи удивительным образом подействовало на ребят. Они не замечали холода, луж под ногами и сыплющихся с неба крупных снежинок.

– Ой, глядите…

Навстречу Карелину с его «свитой» шла странная пара: стройная дама в пышном алом наряде и мужчина в черном плаще и шляпе. На их лицах белели венецианские маски.

«Свита» притихла, невольно замедлила шаг. У Матвея перехватило дыхание – такой жутью повеяло от этих масок и от тех, чьи лица они скрывали. «Кажется, развлечение удалось! – подумал он, стараясь сохранять беззаботный вид праздного гуляки. – Психологически мы легко настроились на нужный лад. Вот так люди сами себя и пугают».

Алхимик замолчал, не вспоминая больше о графине Шереметевой. Остальные тоже прикусили языки. Покружив по Сретенке и Сухаревской площади, они немного развеяли неприятное впечатление от пары в венецианских масках и снова начали зубоскалить. Им опять море было по колено. Вспоминали о Воланде, о Мастере и Маргарите, о призраках, пристально всматриваясь во встречных прохожих. Те тоже не терялись, пожирая глазами колоритную компанию, долго оглядывались.

– Вас могут принять за тень Брюса, – усмехнулся Смерть, наклоняясь к Матвею.

Его, как и положено верным слугам, поддержали Могильщики:

– Завтра по городу поползут слухи о старом графе, который слонялся вокруг своей башни. Вернее, по тому месту, где она стояла.

– В ночь Самхейна время исчезает, – вмешался Узник. – Для настоящего Брюса башня наверняка продолжает существовать! Как она выглядела, кстати? Кто-нибудь знает?

– Довольно внушительно, – картинно приосанился Карелин-Брюс. – Кому как не мне знать? Это было трехэтажное сооружение с башней из нескольких ярусов, увенчанной шатровой крышей с двуглавым орлом на шпиле. В здании устроили математическую и навигацкую школу, в которой Брюс преподавал. А на самом верху граф оборудовал обсерваторию, откуда наблюдал за звездным небом в большую трубу. Что вызывало кривотолки любопытных москвичей! Как видите, никакой мистики. Полагаю, примерно здесь и стояла башня…

Матвей махнул рукой в конец улицы Сретенки и осекся. В бледном зареве фонарей, за пеленой летящего снега ему почудились очертания башни – строгие формы фасадов, белокаменные колонки и карнизы, затейливый декор оконных наличников, шпиль с державным орлом…

Он зажмурился и тряхнул головой, с парика посыпался подтаявший снег. Когда открыл глаза, видение исчезло.

– Фу-ты… – с облегчением вздохнул Брюс, – Померещится же такое!

Его вдруг неудержимо потянуло вперед, туда, где показалась ему башня.

– Я отлучусь на минутку, – обыденно произнес Оборотень. – За пивом сбегаю. Что-то в горле пересохло. Тут за углом – круглосуточный магазин.

Товарищи встретили его слова смехом, шутками.

– Смотри, как бы продавщицу удар не хватил! Рожу-то волчью сними!

Посыпались разные намеки и поручения; Смерть попросил купить ему сигарет.

Матвей решил воспользоваться моментом:

– Я тоже отлучусь. Чур, не разбегаться! Ждать.

«Свита» деликатно потупилась. Все понятно: человеку по естественной надобности отойти требуется. Брюсу того и надо было – не объяснять же, зачем он идет к башне. Ноги сами понесли! Оказывается, такое случается.

Он шел, не оглядываясь. Только смена звукового фона заставила его повернуться и посмотреть на своих подопечных. Вокруг не было ни души, все стихло: падали мокрые хлопья снега, и где-то далеко впереди маячила фигура человека в треуголке и плаще до пят. Матвей оторопело остановился у двухэтажного дома, выкрашенного в желтый цвет, помедлил и сделал несколько шагов по узкой мостовой. Голова кружилась, в ушах стоял слабый неразборчивый гул… где-то рядом как будто проскакала лошадь, зашумели колеса экипажа, разбрызгивая уличную грязь… «Куда я попал? – подумал Карелин- Брюс. Ему стало зябко в камзоле и башмаках, захотелось в дом, к печке, в тепло и свет уютной гостиной… – Не забрел ли я в специально подготовленную для праздника игровую зону, где меня будто бы окружает Москва начала восемнадцатого века? Все это декорации, разумеется, но весьма искусно сделанные».

Мимо него прошла женщина в отороченной мехом накидке поверх длинного платья, стрельнула черными, как угли, глазами… и повернулась, поманила за собой. Иди, мол, господин хороший, не сомневайся. Брюс торопливо последовал за ней, ее фигура мелькала впереди, то пропадая в снежной мгле, то вновь появляясь.

– Куда ты меня ведешь? – крикнул Брюс.

Женщина не ответила и лишь прибавила шагу.