– Не смущайся, чего уж там! – издевался «голос». – Голубки сначала воркуют, а потом жестоко клюют друг друга. Такова их природа.
– Кто вы такой? Назовите себя!
– Не горячись, господин хороший, – прошелестел «голос». – Боюсь, мое имя придется тебе не по вкусу.
Самым правильным было бы положить трубку, но отчего-то Тарас не мог этого сделать. Он болезненно вслушивался в искаженные специальным приспособлением интонации незнакомца, ощущая ледяной комок в груди.
– Я хочу знать, с кем имею дело, – хрипло произнес он.
Во рту пересохло и горчило. Виски сдавила нарастающая боль.
– Похвально, мистер… лгун. Твой э-э… друг убит, мертв… а тебя даже совесть не мучает? Ты ведь рассказал следователю далеко не все? Я видел, как…
– Замолчите! – не выдержал Тарас. – Телефон может прослушиваться.
«Голос» рассыпался сухим, низким смехом.
– Так я и знал. Ты не только грубиян, но и трус. Значит, мы договоримся!
– Что вам нужно? – разозлился Тарас. – Денег? Чего вы добиваетесь?
– Где ты ее прячешь?
– Не понимаю, о чем идет речь. Кого?
Теперь рассердился «голос».
– Ты доиграешься, парень! – пригрозил он. – Даю тебе сроку десять дней! Если не одумаешься – позвоню следователю, расскажу обо всем, что видел.
В трубке раздались гудки, а Тарас все сидел, обливаясь холодным потом. Он закрыл глаза – и снова увидел Феликса. Тот смотрел на друга без осуждения, скорее даже с состраданием.
– Мне уже легко, – сказал он. – А ты держись, Михалин. Ты один остался.
– Феликс! – простонал Тарас. – Что мне делать?! Подскажи…
Друг отрицательно покачал головой.
–
Опять зазвонил телефон. Тарас схватил трубку и запустил ею в стену. В дверь постучалась секретарша.
– У вас все в порядке, Тарас Дмитриевич? – испуганно спросила она.
– Да… да! – крикнул Михалин, вытирая со лба испарину. – Все нормально.
Он встал, сорвал с шеи галстук и зашагал по кабинету.
Тучи за окнами наконец разрешились обильным, густым снегом. Белые хлопья валили с небес, как будто это была их последняя возможность прильнуть к земле, даря ей холод и забвение. Неисчислимые лепестки ледяного небесного сада…
После прогремевшей на весь город вечеринки минула неделя. Тамара Ивановна наслаждалась плодами своих усилий.
Руслан Талеев, по слухам, уехал в Санкт-Петербург – на несколько дней или навсегда, никто точно не знал. Мария Варламовна ходила, как в воду опущенная.
Интерес к ней мужчин отнюдь не угас, а с каждым днем опасно разгорался. Господин Герц уже два дня подряд присылал в музыкальную школу для учительницы Симанской огромный, дорогой букет цветов с изящной карточкой, на которой золотым тиснением были начертаны слова восхищения. Мария Варламовна молча брала цветы, уносила их в свой класс, ставила на стол. Коллеги не смели задавать ей вопросы, которые крутились у них на языке.
Андрей Чернышев приходил с повинной, но Симанская отказалась с ним разговаривать. Она замкнулась в себе, переживая нечто, известное ей одной.
Ольга Вершинина настороженно присматривалась к приятельнице – что она таит в своем загадочном сердце? Казнь или помилование для двоюродного брата Сергея? Как ни крути, а он сыграл не последнюю роль в скандале, разыгравшемся вокруг Марии Варламовны.
Вершинин также пытался искупить свою выходку, но тщетно. Жестокая костровская Венера в ответ на проявление чувств обдавала своих поклонников оскорбительной холодностью.
– Кажется, свадьба нашей прелестной Машеньки с господином Талеевым расстроилась? – с притворным сожалением пустила пробный шар Зорина. – Неужели из-за того пустячного недоразумения? Ужасно!
Она надеялась выудить у Ольги подробности. Но та только сжимала губы и разводила руками: понятия, мол, не имею.
Сама Мария Варламовна погрузилась в странное состояние полусна. Она наблюдала за разворачивающимися вокруг нее событиями как бы со стороны, не принимая в них участия.
Снегопады в Кострове сменились ясной, морозной погодой. По утрам купол церковной колокольни, золоченые кресты горели в рассветной дымке. Голубые тени лежали на снегу. В домах трещали печи, из труб шел дым. Над крышами летали галки, садились на заборы, тонущие в сугробах. Вечерами луна ледяным шаром стояла в небе.
Учительница Симанская старалась не задерживаться в школе. После уроков она торопилась домой, выбирая освещенную часть улицы. Непонятное «ограбление» напугало ее. Она не могла простить Руслану
