сумасшедшим, отчим твоей покойной подруги! У них вся семейка ненормальная.
– Считай, мне понравилось распутывать преступление, кто бы его ни совершил – больной человек или здоровый. Что, если я нашла свое призвание? Деньги – не главное. Мой отец богат и в состоянии меня обеспечить.
– Как же самостоятельность, независимость? Новая жизнь? – наступил на ее мозоль Карелин. – Опять будешь просить у родителей на карманные расходы? Ты уже большая девочка.
– Надеюсь, с финансами как-нибудь решится.
– Как-нибудь… кто-то… где-то… когда-то… Вечная неопределенность! Типично женский взгляд на вещи.
– Хорошо. Что ты предлагаешь? Идти в твое бюро приемщицей заказов? Я там и дня не высижу. Я терпеть не могу однообразия!
– Черт с тобой! – сдался он. – Попробуй раскрыть убийство Власа Никонова… без всякого опыта, без осведомителей, без связей в силовых структурах. Посмотрим, что у тебя получится.
– Отказываешься мне помогать?
Матвей остыл, расслабился и рассмеялся.
– Допустим, нет. Что дальше? Я жду указаний, патрон! – он приставил руку к виску жестом, которым военные отдают честь. – Моя машина и мое свободное время в твоем распоряжении. Хочу проверить, насколько тебя хватит.
– Я упрямая.
– Кроме этого, сыщику требуются еще кое-какие качества.
– Отсутствие опыта я предлагаю рассматривать как положительный момент. Это исключает штампы и гарантирует непредвзятость.
Телефонный сигнал прервал их горячую дискуссию. Звонила Лидия Отрогина, мать парня, которого лет восемь назад отучил от наркотиков отец Матвея. Собственно, от отца и перешло к нему «по наследству» своеобразное хобби – наставлять на путь истинный трудных ребят.
Отрогина спросила про Аркадия Ивановича, огорчилась, узнав, что он уехал из Москвы.
– Насовсем?
– Да, – сказал Карелин. – Будут жить с мамой в кубанской станице, выращивать виноград.
– Какая жалость!
Она в двух словах поблагодарила за сына. Сейчас ему уже двадцать шесть, характер сложный, но ни наркотиков, ни алкоголя не употребляет. Йогой увлекся, восточными духовными практиками.
– Рад за него.
Она не заканчивала разговор, хотя тема была исчерпана.
– Может быть, я чем-то могу помочь? – на свою беду, предложил Матвей.
Проклятая вежливость! От нее одни проблемы.
– Ваш отец – мудрый и надежный человек, – ухватилась за предложение Отрогина. – Мне нужен был его совет по одному… деликатному вопросу. Пожалуй, я рискну обратиться к вам. Вы не против?
Они договорились о встрече в кафе «Миранда».
– Там готовят отличный грушевый пирог, – сказала она. – Вы любите сладкое? Я приду с подругой. Она бывшая балерина. Как вы относитесь к балету?
В клубе «Ар Нуво» по пятницам собирались завсегдатаи.
Александрину Домнину, мачеху эксцентричного художника, здесь называли Санди. Пышноволосая, высокогрудая, тонкая в талии, она одевалась в обтягивающие платья из ярких натуральных тканей – хлопка, льна, шелка – и с ног до головы увешивалась украшениями из полудрагоценных камней, серебра, перламутра и эмали.
Сегодня на ней был длинный оранжевый наряд, от шеи до груди спускался каскад бус индийской бирюзы всевозможных оттенков, уши оттягивали тяжелые серьги из того же камня, а руки и пальцы были унизаны браслетами и перстнями. Высокая, небрежно уложенная прическа с висящими вдоль щек локонами делала очаровательную вдовушку похожей на восточную танцовщицу.
– Привет, Санди! – помахал ей известный актер-комик Баркасов. – Иди ко мне!
Над его столиком висел портрет Сары Бернар с пальмовой ветвью в руках. Баркасов обмывал полученный накануне гонорар за выступление и успел изрядно набраться.
Домнина охотно приняла приглашение, опустилась на свободный стул. Благо их за столиком артиста было только два: значит, конфиденциальной беседе никто не помешает.
– Ты демонически хороша! – выпалил комик, проглотив очередную порцию водки. – Баядера! Куртизанка! Что тебе заказать?
– Текилу.
– Фу, – скривился Баркасов. – Напиток, деточка, выбирают не по моде, а по вкусу. Впрочем, с такой красавицей нельзя спорить… ей следует подчиняться, с мазохистским наслаждением ползать у ее ног… целовать носки ее туфель.
В узком кругу, куда входила и Санди, знали о склонности актера к извращенному сексу. Поэтому его речи не удивили вдову, напротив, она благосклонно потрепала Баркасова по макушке и наступила каблуком ему на ногу, надавила.
