– Я перезвоню.
Астра набрала номер Матвея. Он ответил не сразу, приглушенно и с легким раздражением:
– Я в бюро. У меня клиент.
– Нужно срочно съездить к Баркасову, – не терпящим возражений тоном заявила она. – Он предлагает тебе купить копию Кнопфа.
– Я занят!
– Кто из нас коллекционер?
Трубка настолько ощутимо источала флюиды недовольства, что Астра отставила ее на некоторое расстояние от уха.
– Ладно, черт с тобой, – прошипел Карелин. – Куда ехать?
– К нему в студию, на Гончарной.
– Через часик подскочу.
– А я? Меня тоже возьми.
– О-о! Лучше я один сгоняю, – взмолился он. – Туда и назад. Исключительно с целью поддержания имиджа.
Астра как будто не расслышала.
– И… знаешь что? Твоя машина не подойдет… несолидно. Я попрошу у папы «мерс» с водителем.
Она отключилась раньше, чем Матвей разразился возмущением. «Чем плох мой «Пассат»? – обиженно думал он. – Новехонький, последняя модель! Эта барышня с ее замашками…»
Господин Ельцов ни в чем не отказывал своей дочери. Не отказал и на этот раз. Он несказанно обрадовался ее просьбе, и через двадцать минут черный красавец-автомобиль с шиком подкатил к конструкторскому бюро «Карелин».
Матвей уже ждал на улице. Он плюхнулся на заднее сиденье рядом с Астрой и приказал шоферу:
– Гони! У меня времени в обрез.
– На Гончарную, Миша, – кивнула она, улыбаясь парню за рулем. – Рада тебя видеть.
– Я тоже, Астра Юрьевна.
На ней было манто из шелковистого каракуля и рыси; волосы приподняты и собраны, в ушах качались серьги с белыми и желтыми камнями. Матвей понял, что часть гардероба успела незаметно перекочевать из квартиры Ельцовых на Пятницкой в его полупустой шкаф.
– Это для дела, – тут же откликнулась Астра, читая его мысли.
Он молча отвернулся и уставился в окно. Зимний пейзаж старых московских улиц был особенно хорош в ясную морозную погоду: белый снег, заиндевелые деревья, розовая дымка, пастельные фасады домов. А на Гончарной блистала на солнце красными стенами, белыми кокошниками, золотым куполом в окружении синих главок церковь Успения Богородицы. Глядя на нее, Матвей на миг забыл о том, куда и зачем они едут. У церкви на морозе просили милостыню нищие старухи, укутанные в грязные пальтишки и дырявые платки.
Ему
«Мерседес» миновал церковь и остановился у дверей с полукруглым козырьком и табличкой «Студия П. А. Баркасова».
– Припаркуйся где-нибудь и жди, – велела Астра водителю. – Будем выходить, подъедешь. Я позвоню.
Карелин продолжал сидеть в машине с застывшим невидящим взором.
– Что с тобой? – наклонилась к нему Астра. – Уснул с открытыми глазами?
– А?
В первую секунду он, ничего не соображая, глядел на странную женщину в нелепом наряде, без парика, небрежно причесанную…
– Приехали! – засмеялась она. В ее черных зрачках прыгали чертики.
Баркасов встретил гостей в маленьком прохладном холле, один угол которого занимала вешалка, другой – жесткие кожаные диваны, и повел к себе в кабинет. Там у стены на стульях стояла картина.
– Ну-с, сразу, как говорится, возьмем быка за рога, – посмеивался артист, пропуская «коллекционера» вперед. – Фернанд Кнопф, «Ласки»! – тоном фокусника, готового вот-вот выпустить из рукава стайку голубей, произнес он.