В ее квартире на Ботанической улице вовсю шел ремонт. Астра рассчитывала переехать туда летом, не раньше. Все хлопоты по обустройству ее будущего жилья взял на себя господин Ельцов. Утром он позвонил Карелину и спросил:
– Какой паркет брать? Светлый или темный?
«Мне-то какое дело?» – чуть не ляпнул «жених».
– На ваше усмотрение, – сдержанно произнес он. – Для меня это несущественно.
– Для Астры, к сожалению, тоже, – вздыхал Ельцов. – Что вы за пара такая? Ничего вам не интересно, ни во что вникать не желаете. А потом все претензии ко мне?
– Претензий не будет, – заверил его Матвей. – Обещаю.
– Жили бы вы с нами… дом большой, на всех хватит. Скучаем мы с женой по дочери! Она у нас одна. Больно самостоятельная уродилась! В кого только?
Астра любила родителей, но о совместном проживании и речи быть не могло.
– У каждого должна быть своя судьба и своя дорога, – повторяла она. – Быть рядом с моим отцом все равно что плыть на буксире. Он издалека и то норовит командовать, а уж вблизи…
– Ты в него удалась, – определил Карелин. – Поэтому вам рядышком и тесно.
Астра не спорила – сверкала черными глазищами, поджимала губы. Этих ее глаз трудно было ослушаться. Как Матвей ни сопротивлялся, она таки потащила его за собой ночью черт знает куда. Оказалось, в мастерскую Домнина. Мы, дескать, кое-кого застанем на месте преступления!
«И я хорош. Нечего сказать! – ругал себя Матвей. – Поплелся за ней, как телок. Едва не влип в грязную историю. Чудом обошлось без жертв. А если бы нас там застали? А если бы…»
– Ты опасный человек, – напустился он на Астру, как только они вернулись домой. – С тобой свяжешься – не раз пожалеешь! Как тебе в голову пришло лезть в мастерскую? Доказывай потом, что мы не грабители!
– Я ходила туда на сеансы, все осмотрела, знала, что сигнализации нет, дверь одинарная, замки простейшие. Домнин ничего ценного в мастерской не держит, а на холсты, краски и кисти воры не позарятся. Он принципиально против излишних предосторожностей.
– А картины?
– Оконченные работы он сразу раздает заказчикам. То, что Афродита-Даная осталась в мастерской на ночь, никто не знал.
– Ошибся твой Домнин. У него есть привычки, значит, есть и люди, которые о них знают. Например, его мачеха…
– И его друг Маслов, – добавила Астра. – И близкий знакомый Баркасов. Думаю, он сообщил им о завтрашней… то есть уже сегодняшней… вечеринке в клубе по случаю презентации новой картины. Тем самым косвенно намекнул и на известное обстоятельство. А именно, что
–
– Почему оккультной? Я употребила правильное слово. Латинское sacrum означает «священный, относящийся к религиозному культу и ритуалу». У Домнина существует некое подобие культа собственной живописи, образов, которые он создает на своих полотнах. Естественно, он не может обойтись без ритуала. Таковы правила игры, и человек невольно их придерживается.
– Я латынь не изучал и не жалею. Мертвый язык. Кому он нужен?
– Или язык мертвых… – пробормотала Астра.
– Что?
– Да нет, не обращай внимания.
Воспроизводя в памяти вчерашний разговор, Матвей вернулся мыслями к сцене в мастерской художника, перенесся в темноту, пропитанную запахами красок, дерева, растворителя и пыльных тканей…
В тесном пространстве между грудой подрамников и каким-то не то комодом, не то шкафчиком они с Астрой сидели на полу, прижавшись друг к другу. От основного помещения их отделяли ширмы из гобеленов. Наблюдать за происходящим приходилось через щель между ширмами, правда, довольно широкую. Отсутствие света, с одной стороны, позволяло им оставаться незамеченными, с другой – почти полностью ограничивало видимость. Слабый луч фонарика, звуки какой-то возни, треск, смутные движения фигур, больше угадываемые и дорисовываемые воображением, – вот и все, что удалось увидеть и услышать.
Когда короткая борьба двух ночных гостей закончилась, наблюдатели выбрались из своего убежища и зажгли фонарь. Можно было не опасаться, что кто-нибудь заметит свет с улицы: окна снаружи закрывали жалюзи.
На полу лицом вниз лежала женщина со связанными сзади руками, ее волосы рассыпались. «Санди! – сразу узнали Астра и Матвей. – Кто еще имеет такие роскошные, длинные и шелковистые бронзовые кудри?» Рядом валялась черная вязаная шапочка, слетевшая с ее головы.
«Неужели мертва? – с ужасом подумали оба. – Только не это!»
Карелин нащупал на ее шее мягкие толчки артерии, обрадовался:
– Пульс есть…
– У нее руки связаны!
– Вижу. Надеюсь, череп цел.
