– Уже иду… – она сразу поникла, скрывая слезы, заторопилась на кухню. – Котлеты будешь?
– Я не голоден, –
«Смывает
Светлана прислонилась спиной к стене у двери в ванную, подавила стон. Когда муж вышел, она спросила:
– Ты был у
– Отойди, – нехорошо блестя зрачками, произнес Рудольф.
Он отправился в спальню и лег. Ему хотелось спать. Прикосновения Карины, вкус ее губ все еще ощущались всем его существом, и Светлана была лишней в этом продолжении их свидания. Она была помехой…
– Почему ты не уходишь к
– Она против, – безжалостно ответил Межинов. – Да и ты тоже. Разве ты отпустишь меня?
«Не отпущу, ни за что не отпущу, – давясь слезами, думала Светлана. – Я выстрадала свое право на тебя, Рудольф. Ты мне обязан всем – налаженным бытом, спокойствием, отцовством, наконец. Я – твой надежный тыл, а
–
– Нет, – согласился он. – Ее не интересуют дети.
– И ты ее не интересуешь! Она пользуется тобой, чтобы в очередной раз выпить сок и выбросить выжатый лимон.
– Пусть…
Ночь прошла для Светланы в череде кошмаров. Она находилась на грани желания покончить с собой, с
«Чем я хуже ее?» – задавала себе извечный вопрос Светлана, понимая, что не получит ответа.
Рудольф спал, отвернувшись к стене, слабо похрапывая. А она до утра не сомкнула глаз. «Нам двум нет места возле него, – думала обманутая жена. – Кто-то должен уступить, уйти. Я сама виновата! Я же все знала с самого начала. Я полюбила мужчину, который никогда не был моим. Он уже тогда принадлежал
Утром Межинов, не говоря ни слова, собрался и ушел на работу. Светлана сидела на кухне, опустив руки: у нее не было сил плакать. Ночью ее слезы иссякли.
Подполковник ехал в управление, думая о Карине, о том неугасимом огне, который только она одна умела зажигать в нем. Этому огню он отдавал предпочтение перед всем остальным в жизни.
Войдя в кабинет, он распахнул настежь окно, впуская прохладный воздух, тополиный пух и звуки улицы. Если бы Карина согласилась стать его женой… во что бы превратилось его существование? В вечное, непереносимое наслаждение или такую же вечную, непереносимую муку?
– Рудольф Петрович…
Заместитель Межинова, невысокий лысеющий майор – тот самый, что встречался с сыщиком в баре «Червовый король», вошел в кабинет начальника осторожно, приглядываясь, в каком шеф настроении. Кажется, гром и молнии сегодня метать не будет. Слава богу!
– Рудольф Петрович, – уже смелее повторил он. – Вы просили…
– Доложите, как идут поиски киллера, – перебил его подполковник. – Есть он в природе или вы его придумали?
Заместитель развел руками. Он и сам сомневался. Розыскные мероприятия ничего не дали: киллер- невидимка поражал свои жертвы на расстоянии неким таинственным образом. Возможно, он существовал лишь в воображении оперативников, отчаявшихся дать сколько-нибудь правдоподобное толкование по фактам ряда смертей. Слухи тянулись по Москве зловещим шлейфом, дошли до кого-то из начальства, и Межинову поручили неофициально разобраться, что же происходит.
Чем больше он вникал в суть дела, тем меньше понимал, чего от него хотят. Путаница по сему поводу царила страшная – и в бумагах, и в умах. Ясно было одно: люди, вроде бы ничем не связанные между собой, умирали при схожих обстоятельствах. Причем их заранее предупреждали об этом: письмом или по телефону. Смерть выглядела естественной, что подтверждала медицина. Между «роковой вестью» и собственно кончиной проходило разное время, в течение которого жертва успевала успокоиться. Но неотвратимый момент наступал, какие бы меры предосторожности ни принимались.
Списать все на совпадения, случайности и волю судьбы не получалось. Уж больно притянутыми за уши выглядели подобные попытки.
– Выяснили, что общего было между умершими? – раздражаясь, спросил Рудольф Петрович у майора.
Тот покрылся красными пятнами, отвел глаза.
– Очень мало. Все пострадавшие оказались женщинами. Ну и симптомы поразившего их недуга схожие: слабость, головная боль, кашель, судороги, сердце сдает… и конец. Может, это вирус какой? Птичий грипп?
– К вирусологам обращались?