Она существовала в большей степени на экране, чем в жизни.
«Хоть мужей у них звали по-разному, – думал я. – Сходится многое, да не все!»
– А как ее девичья фамилия? Надеюсь, не Левченко?
– Нет, что вы? – успокоил меня Бубенцов. – Это настоящая Вера Холодная родилась в Полтаве, в семье учителя словесности Василия Левченко. А наша Верочка – коренная москвичка. Кто ее родители, не скажу, а фамилия до брака у нее была Звонарева. Она надо мной подшучивала, предлагала выступать дуэтом: Бубенцов и Звонарева. Музыкально звучит!
– А почему она ушла из театра?
Бывший актер пожал плечами:
– Кому охота без конца играть горничных и официанток? Пара реплик, несколько минут на сцене и никакой перспективы. Терпение Верочки оказалось не безграничным. Она решила поставить крест на театральной карьере.
– Кто-нибудь из ваших коллег… ухаживал за ней? Она нравилась мужчинам?
– Нравилась, и ухаживали. Режиссер и тот глаз положил на Верочку. Но она гордая, всем давала от ворот поворот.
– Правда, что в театре и кино ст@о@ящие роли получают через постель?
– Вы меня поражаете, – смутился Бубенцов. – Чай не с луны свалились. Сами должны понимать. Всякое бывает…
– Какие отношения складывались у Веры с мужем?
– Вроде бы хорошие. Во всяком случае, она не жаловалась.
– У нее мог быть любовник?
Бывший актер поднял на меня умные глаза. В них сквозило недоумение.
– За кого вы меня принимаете? Я не следил за Верочкой… Разумеется, у нее были поклонники. Она хороша собой, с ней есть о чем поговорить. Но утверждать что-либо у меня нет оснований.
– А у той Веры Холодной… были любовники?
Мы оба запутались в двух Верах. Бубенцов смахнул со лба капельки пота. В помещении склада пахло химикатами, краской и строительной пылью. Грузчики закончили обедать и лениво перекидывали мешки с электрокара на деревянный настил. Кладовщик курил, поглядывая в нашу сторону.
– Давайте выйдем на воздух, – предложил Бубенцов. – Душно что-то. Сердечко пошаливает.
Мы вышли из склада на залитую асфальтом площадку. По ее краям зеленела трава, росли чахлые кусты шиповника.
– Ту Веру я не имел чести знать лично, – объяснил он, отдышавшись. – Как вам известно, она умерла задолго до моего рождения. Однако, по свидетельству современников, истинные чувства она переживала на экране, а в жизни ценила предвкушение любви и романтические мечты больше, нежели саму любовь. Хотя… женская душа – не просто потемки, это бездонная чаша страданий, наслаждений и неистовых страстей! – с жаром закончил он.
Не исключено, что последняя фраза была из спектакля, в котором приходилось играть Бубенцову.
Я действовал по наитию, не осознавая, зачем мне подробности чужой жизни. Я никогда не был чрезмерно любопытен и не стремился узнать всю подноготную женщин, с которыми встречался. Меня это не интересовало. А с вдовой журналиста я даже не успел познакомиться. Кто она мне? Соседка по дому…
Мысль о том, что завтра я увижу ее, молнией обожгла сердце…
Сегодня я осмелился подойти к ней и заговорить. Ничего глупее я в жизни не делал! Она шарахнулась от меня, как от прокаженного:
– Что вам надо? Не приближайтесь… Я закричу!
Я подстерег ее у могилы Артура Холодного. Мы были одни среди деревьев и мраморных плит. Начни она кричать, никто бы не услышал.
– Вера… – сухими от волнения губами произнес я. – Вас ведь так зовут? Не бойтесь, я не сделаю вам ничего плохого.
Мы стояли по разные стороны ограды. Она внутри – я снаружи. Ее позиция была более уязвима. Вряд ли ей удалось бы перелезть через кованые прутья, а я мог сделать это без труда. К тому же я контролировал калитку. Мне ничего не стоило помешать ей выйти на аллею. Не знаю, понимала ли она это…
– Оставьте меня! – выкрикнула Вера. – Я не хочу никого видеть! Не хочу ни с кем разговаривать!
У нее начиналась истерика.
Она была готова убежать, но почему-то стояла и смотрела на меня расширенными от страха глазами. Неужели я такой нефотогеничный?
– Мы живем в одном доме, – зачем-то сказал я. – Это произошло не случайно.
– Еще бы! Вы нарочно поселились рядом, выследили меня. Вы – один из этих наглых беспардонных ищеек, от которых нет спасения. Что вам надо от несчастной женщины, потерявшей мужа? Какой сенсации вы ждете? Ее нет и не будет. Слышите, вы? Убирайтесь…
Слезы вытекли из-под темных очков и поползли по ее щекам. Она не вытирала их. Я чувствовал себя чудовищем, которое терзает беззащитную жертву. «Она актриса! – напомнил я себе. – Это превосходная игра. Не поддавайся!»
– Вера, вы принимаете меня за кого-то другого. Я просто человек, решивший изменить свою жизнь. Вам не нужно меня бояться. Наоборот! Вдруг я вам пригожусь?
Она засмеялась сквозь слезы. Ее смех был горьким, отрывистым и оборвался так же внезапно, как и начался.
– Пригодитесь? В качестве кого?
– Друга…
Это прозвучало фальшиво и почти комично. Вера скривилась, прижала пальцы к губам и затрясла головой.
– Испытайте меня! Проверьте, каков я на самом деле.
– У меня нет друзей, – вымолвила она. – Вас я не знаю. Наверное, я и себя не знаю…
– Так давайте познакомимся, – настаивал я. – Меня зовут Дмитрий, я… литератор. Пишу историческую прозу…
Меня опять понесло. Я возомнил себя чуть ли не изгоем, от которого отвернулось общество потребления и легкомысленных развлечений – как будто я сам не был плотью от его плоти. Вера меня не слушала. Она, вероятно, решила, что я не в своем уме.
– Дайте мне пройти, – ледяным тоном произнесла она. – Выпустите вы меня или нет?
Я картинно поклонился и распахнул калитку кладбищенской ограды. Шут гороховый!
Я все же стал немного помешанным на этой идее: заслужить ее доверие, вызвать интерес к своей скромной персоне. Хорошо, что она ничего обо мне не знает. Просто отлично! У меня появился шанс завоевать женщину без таких «веских» аргументов, как общественный статус и счет в банке. Я убеждал себя, что мое рвение объясняется исключительно желанием проверить собственную чисто мужскую привлекательность. Есть ли еще порох в пороховницах?
Не помню, кто из писателей сказал: «Любовь – это любопытство!» По-моему, сие изречение принадлежит Казанове. Верно подметил, дьявол.
Вера Холодная, словно сошедшая с черно-белого плаката на стене холостяцкой берлоги моего школьного товарища Дениса, околдовала меня историей непостижимой дамы и актрисы, которая властвовала над умами сотен тысяч людей. Она умерла молодой, и это окружило ее особым романтическим флером.
У
Она уже тогда была странной, отрешенной от повседневной суеты. Семейный врач предупреждал: «Грезы наяву могут привести к плохому концу. У Веры чересчур впечатлительная натура… Это опасно!»
– Верочке надо чем-то заняться, – советовал он. – Родить ребенка, например. Материнские хлопоты благотворно повлияют на ее нервную систему.
