Матвей ждал Астру в машине, изнывая от голода и скуки. Она принесла с собой запах мармелада и снега. Он предложил поехать в кондитерскую.
– Только не это, – скривилась она. – Мне пришлось съесть кусок приторного мармеладного торта, испеченного Эммой Ракитиной. Не знаю, как она шьет, но кулинарией ей заниматься не стоит.
– Удалось узнать что-нибудь интересное?
– Все то же… Она терпеть не может Раису и была бы не прочь засадить ее за решетку. По-моему, Эмма ревнует своего мужа к мачехе. Твердит, что та пытается соблазнить Леонтия.
– Как насчет алиби?
– У Эммы его нет. Не удивлюсь, если его не будет ни у кого, кроме профессора. Хотя… он мог убить Нелли до визита в библиотеку. Мы ведь еще не уточняли время. Надо бы расспросить сотрудницу, которая вызвала ему «скорую».
– Ты шутишь. Старик способен лишить жизни собственную дочь? А потом прикинуться больным?
– Талантливые люди талантливы во всем.
Матвей чуть не проскочил на красный и чертыхнулся. От резкого торможения Астру тряхнуло. Сзади сердито засигналил черный внедорожник.
– Наказание за кощунство, – нахмурилась она. – Конечно, отец не может убить родную дочь. Слишком чудовищно. Но я бы и этот вариант не исключала. Такие случаи известны в криминальной практике.
– С каких пор ты рассуждаешь как криминалист? Может, и мотив назовешь?
– Здесь крутится одна пластинка – любовь, ревность… древний Вавилон… Не зря же я видела в зеркале Мандрагоровую Даму! Помнишь, в книге профессора приводится текст с глиняной таблички, где раб ведет беседу со своим господином?
– Там было столько выдержек…
– Раб и господин беседуют о женщине. Господин говорит, что хочет любить женщину. «Не люби, владыка мой! Не люби! – отвечает раб. – Женщина – это ловушка охотника, глубокая яма и ров. Женщина – это острый железный кинжал, который перерезает горло человека».
Матвей вел машину, думая о смысле, вложенном в ее слова.
– Что ты имеешь в виду?
– Когда в отношения между людьми вмешивается любовь и магия, ни родственные узы, ни дружеское расположение не имеют значения.
– Любовь к молодой жене могла довести Ракитина до умопомешательства, и он убил дочь за то, что та ненавидела мачеху и докучала ей? Где же тут магия?
– Убийца снял с жертвы одежду, повторяя последнее действие стража адских врат: тот отобрал у богини накидку с тела, «платочек стыда».
– Маньяки поступают с женщинами так же, не имея никакого понятия о древних текстах.
– Звонил Борисов, – сказала Астра. – Нелли перед смертью никто не насиловал. Ее просто ударили по голове и раздели.
– Может, преступника кто-то спугнул.
– Да, в квартире обнаружены следы по крайней мере двух человек – мужские и женские. На улице снег, мокрая обувь оставила отпечатки на паркете. Правда, нечеткие.
– Убийца не вытер ног? Так и топал по паркету в мокрой обуви?
– Если убийство планировалось заранее, то злоумышленник непременно позаботился бы о мерах предосторожности и тщательно вытер ноги. Но если все произошло спонтанно…
– Спонтанно крал у женщины вещи, а потом спонтанно убил? Выходит, исчезновение вещей не связано с убийством?
– Связано. Самым тесным образом. А… почему мы стоим? – повернулась она к Матвею.
– Попали в пробку. Надо было слушать «Авторадио», а не болтать. Они обычно предупреждают о заторах. Теперь проторчим здесь не менее часа.
Пользуясь случаем, Астра пустилась в рассуждения, весьма отдаленные от убийства Нелли Ракитиной и по смыслу, и по времени. Она говорила о раскопках Вавилона, о том, как Кольдевей приказал рыть глубокие шахты и штольни внутри холма, как рабочие пробивались сквозь двадцатиметровый слой золы и щебня, какой опасности они подвергались, подавая наверх корзины с грунтом. Как постепенно в недрах холма стали вырисовываться контуры гигантского святилища «владыки богов» Мардука…
Кольдевей совершил настоящий археологический подвиг, а умер разочарованным и непризнанным. Вавилон не пожелал открывать свои тайны: экспедиция не обнаружила ни клинописной библиотеки, как в Ниневии, ни царских гробниц, как в Уре.
– По-моему, судьба Роберта Кольдевея, какой бы она ни была, не прольет света на смерть Нелли Ракитиной. Нельзя ли перейти поближе к делу?
– Я и так приближаюсь, – ничуть не смутилась Астра. – Английский археолог Чарльз Вулли откопал усыпальницу правителя Ура царя Мескаламдуга – «героя благодатной страны» – среди беднейших захоронений. Никаких музыкантов, возничих, виночерпиев, никакой челяди. Хозяина охраняли всего четверо воинов. Царь покоился во всем великолепии и блеске драгоценного убранства. Правда, без свиты и принесенных жертв. Его голову венчал боевой шлем из электра.[15]
Машины впереди медленно тронулись, и Астра с облегчением вздохнула. Стоять в пробке ужасно утомительно.
– Профессор утверждает, что легендарный шлем Мескаламдуга до сих пор является предметом охоты, – сказала она чуть погодя. – Якобы он хранился в подвалах Национального банка Ирака, те при штурме были затоплены, потом воду откачали… в общем, темная история.
– Ты в это веришь?
– Честно? Не знаю…
Астра замолчала, глядя на заснеженную Москву. Как далеки от этих высотных домов, от этого асфальтированного шоссе и несущихся мимо машин древний город Ур, Вавилон с его невыносимым зноем, знаменитой башней и садами Семирамиды, проклятый, но не забытый…
– А если забытый, то не всеми, – пробормотала она.
– Что?
– Причиной убийства могла быть какая-нибудь древняя реликвия Вавилона…
– Но ведь никто из Ракитиных не принимал участия в раскопках. Их тогда просто на свете не было.
– Житейская логика… Подумай, как Брюс!
– Хм! Ну… Брюс был мистиком и рассуждал бы иначе. Чем безумнее идея, тем она ближе к истине.
– Мне не дает покоя это странное путешествие богини Иштар в царство мертвых. Если верить мифу, она вошла туда обычным путем и разделила участь обитателей преисподней. А потом сумела выбраться оттуда! Выходит, она постигла тайну возвращения…
ГЛАВА 18
