что выстрела никто не услышит, а если услышит, не придаст значения — в тире почти каждый день стреляют, — вырвал из кобуры пистолет. Не целясь, нажал на спусковой крючок. Раздался слабый хлопок — сработал пистон, — но выстрела не последовало.
Пикалов рванул затвор. На землю из патронника вылетел патрон. Пикалов поднял его. Патрон как патрон, с пулей, с пробитым капсюлем. В чем же дело? Потянул пулю и… вытащил ее. Пороха в патроне не было.
Вот в чем дело!
Проверил второй патрон, третий. Все без пороха. Кто же это сделал? Хотя чего ж тут гадать? Тот, кто постоянно находился с ним рядом, следил за каждым его шагом…
На квартире Пикалов не застал ни Серебряного, ни Лещинской. Хозяйка пожала плечами: они уехали еще вчера. Кажется, в Краснодар, к родственнику Тамары…
Похоже, Серебряному удалось настоять на своем, добиться встречи с Гросфатером. Дуреха! И его, Пикалова, не предупредила. Нет, медлить нельзя. Петля затягивается…
Он зашел в казарму. Три экипажа, вернувшиеся на рассвете с боевого задания, отдыхали. Но вытащить у кого-нибудь патроны не удалось: недалеко находился дежурный и наблюдал за ним. Может, предупрежден…
Пора было идти проводить занятия. Командование, чтобы сковать его и обезвредить, закрепило за ним группу радистов, 16 человек. Половина из них, наверное, соглядатаи…
Он зашел в землянку, оборудованную под радиокласс. Старшина группы сержант Колинога, гибкий, подвижный, как пантера, отдал ему рапорт.
— Вольно, садитесь. — Пикалов взглянул на часы, делая озабоченный вид; попросил Колиногу: — Товарищ старшина, займитесь пока с группой. Я в штаб на несколько минут отлучусь.
На аэродроме, на самолетных стоянках — всюду виднеются боевые листки, плакаты с призывами равняться на лучшие экипажи капитанов Арканова, Зароконяна, Туманова. А у КП начальник фотолаборатории фотомонтаж вывесил — результаты успешного бомбометания станции Джанкой.
У Пикалова заныло сердце: всюду крах — и на фронте, и здесь. Видно, недолго осталось ему быть на свободе. Надо срочно что-то предпринимать. Но что? По земле далеко не убежишь, схватят за первым же поворотом. Не зря он раньше хотел в сообщники найти себе летчика… Надо же было клюнуть на бесшабашность и легковесность Серебряного. А Туманова упустил…
Еще не представляя себе, чем может помочь ему Туманов, Пикалов направился к его самолету.
Бомбардировщик уже был расчехлен, и около него, кроме техника, колдовавшего у мотора, Пикалов никого не увидел. Сердце снова тревожно зачастило — и здесь не везет. Он хотел повернуть обратно, когда увидел, как в кабине пилота приподнялась голова. Туманов! Пикалов воспрянул духом, словно был уже спасен.
— Привет! — как можно веселее поздоровался он, зыркнув направо и налево. Пока все было тихо и спокойно, по пятам за ним никто не гнался. — Третью заповедь выполняем — не ленись на земле, не вспотеешь в небе?
— Вот именно, — отозвался Туманов. — Помнишь, на каком мы с косы Чушка прилетели? И вот снова он в строю.
— Все равно сегодня на боевой вылет вас не пошлют. Вылезай, покурим вместе. Посплетничаем.
Туманов посидел еще немного и неторопливо спустился по крылу на землю.
— Почему один? — протянул Пикалов ему портсигар и, не обращая внимания, что летчик не взял папиросу — так и должно было быть, он некурящий, — увлек его за собой, за хвост самолета. — Где стрелки, штурман?
— Стрелки на складе набивают ленты патронами. У штурмана какие-то родственники объявились, командир на трое суток отпустил.
— Везет людям. Кто воюет, а кто гуляет, медовый месяц справляет.
— Что-то не очень лестно ты о своем друге заговорил, — неодобрительно заметил Туманов.
— Хотел заяц в друзья волка выбрать, — усмехнулся Пикалов.
Туманов удивленно посмотрел на него!
— Кто же из вас заяц, а кто волк?
— Из нас, — поправил Пикалов. Туманов даже шаг приостановил.
— Из нас?
— А ты разве не считаешь Серебряного своим другом?
— Считаю. Но что ты имеешь в виду?
— Сейчас узнаешь. Дай-ка магазин из своего пистолета.
Туманов поколебался лишь секунду. Вытащил из кобуры пистолет и протянул магазин Пикалову.
— Проверь, не остался ли в патроннике патрон и как работает спусковой крючок, — посоветовал Пикалов.
Пока Туманов заглядывал в патронник и нажимал на спуск, Пикалов, как опытный фокусник, отработавший до автоматизма каждое движение, заменил приготовленный заранее магазин пистолета Туманова на свой.
— Все нормально? — спросил он с усмешкой. — Хорошо. А теперь проверь патроны. Вытащи из любого пулю.
Туманов выполнил и это указание. Спросил с возмущением:
— Что это значит?
— То, что видишь: патроны без пороха.
— Кто это сделал и зачем?
— А вот теперь подумай. Кто с тобой ел и спал рядом и почему он это сделал.
Туманов пожал плечами.
— Эта глупая шутка могла плохо кончиться.
— Да. Ваня Серебряный — шутник. Шутя напивается и не является на службу, шутя покидает дежурство. — Пикалов всматривался в лицо Туманова, стараясь понять, какое впечатление производит его сообщение и насколько осведомлен летчик о своем штурмане. — Ты не задумывался, почему ему все и всегда сходило с рук?
— Ну не очень-то сходило. В звании до сих пор не вырос, по службе не продвинулся. А штурман он, сам знаешь, — первый класс.
— Точно, первый класс. И стреляет и бомбит только в «яблочко». А почему его, капитана, назначили в экипаж лейтенанта?
— Какое это имеет значение? Ты же знаешь его грехи. — Александр щелкнул себя по горлу. — Это — во-первых. Во-вторых, я только что прибыл из госпиталя и был свободен.
— В-третьих, вернулся оттуда, из-за линии фронта. Сколько ты там проплутал?
— Неполных три дня.
— И сколько же ты пешкодралом отмерил километров?
— Не пешкодралом, а на мотоцикле…
— Тебе немцы его предложили? — перебил Пикалов, стремясь неожиданными вопросами ошарашить Туманова, заставить его поверить в придуманную легенду.
— Я сам взял. — Туманов нахмурился. Черные брови его сошлись у переносицы, переломились.
«Он и в самом деле Хмурый, — отметил Пикалов. — И, кажется, намеки произвели на него впечатление. Надо окончательно сломить его…»
— И тебе поверили, что ты беспрепятственно катал по немецким тылам, проскочил линию фронта?
— Я не утверждал, что беспрепятственно. При переходе линии фронта меня ранили.
— А где остальные члены экипажа?
— Наверное, погибли.
— Вот видишь, даже ты не знаешь и не уверен. А контрразведчикам позволь и вовсе тебе не поверить. По большому секрету открою тебе одну тайну. — Пикалов на ходу дополнял свою легенду. — Твой бывший воздушный стрелок-радист сержант Рыбин жив. Находится в плену, в лагере под Винницей. —
