хозяйкой… Она могла бы прийти в этот ресторан без прически и в дырявом платье, но каждый официант безошибочно распознал бы в ней королеву и счел бы за честь служить ей. А эта…»
Он, скрывая брезгливую гримасу, окинул секретаршу взглядом. Вырядилась, как на подиум! Небось и в парикмахерскую сбегала. Под платьем у нее кружевное французское белье… это обязательно. А в сумочке наверняка презервативы со вкусом банана. Боже, как глупо!
У него свело скулы от невыносимого желания встать и уйти, не прощаясь, не оглядываясь.
– Когда-то я видел здесь Катрин Денев, – сказал Юрий, изо всех сил стараясь играть роль кавалера.
– Она уже старая… – Любочка кокетливо повела накрашенными глазками. – Какая она вблизи?
– Потрясающе, ослепительно прекрасная! – с искренним восхищением ответил Салахов. – Каждая ее морщинка – это поэма о затаенной страсти и обещании любви. Она великолепна!
– В ее-то возрасте? – удивилась Любочка.
– У истинной женственности нет возраста…
– Говорят, у нее веснушки, – хихикнула секретарша.
«Как она вдохновенно, девственно глупа! – подумал Юрий. – Даже смеяться не хочется. Пустышка в красивой обертке… Но почему я сижу с ней за одним столиком, разговариваю?»
– Потанцуем? – предложил он, чтобы хоть чем-то заполнить время.
Любочка с готовностью вскочила, не дожидаясь, пока он отодвинет ее стул. Она вся дрожала от возбуждения. Медленные звуки танго напомнили Юрию, как он десять лет назад танцевал с Анной… волнуясь, словно перед прыжком в небытие… Те минуты упоения остались в памяти столь же острыми, незабываемо трепетными. Ни годы, ни привычка оказались не властны над ними. Впрочем, разве он привык к Анне? Его отношение к ней можно назвать как угодно, но только не привычкой…
– Во что она была одета? – спросила Любочка.
Юрия словно окатили ведром холодной воды.
– Кто?
Он думал об Анне, представляя ее лиловое платье, фиалки в надушенных волосах.
– Ну, Катрин Денев!
– Точно не помню, – буркнул Юрий. – Кажется, в черное платье.
– А драгоценности на ней были? Бриллианты?
– Нет. Ничего – только длинное черное платье.
Любочка была разочарована. Знаменитости – самые обычные люди. Чего вокруг них столько шумихи?
Юрий догадался, о чем она думает. Ему захотелось возразить.
– Катрин Денев так хороша, что любое украшение блекнет перед ее красотой.
Секретарша смотрела на него с наивным недоумением.
«Она ничего не понимает, – думал Салахов, обнимая в танце ее горячее тело. – Наверное, решила, что я умираю от желания переспать с ней, за тем и пригласил сюда. Что-то вроде предоплаты. Фу, как нелепо вышло!»
Танец кончился, и Юрий проводил Любочку к столику. Говорить было не о чем, поэтому после десерта господин Салахов предложил проехаться по городу. Она с радостью согласилась.
«Наконец-то! – замирая от восторга, думала Любочка. – Наступает миг, о котором я мечтала все эти годы!»
По дороге Юрий подал знак водителю остановиться и вышел. Вернувшись с букетом роз, он преподнес цветы секретарше. Надо же как-то сгладить ситуацию. Женщина ждет, что они сейчас поедут в гостиницу, закроются в номере и…
Словом, надеждам Любочки не суждено было сбыться, во всяком случае, в этот вечер. Салахов проводил ее домой, поблагодарил за приятно проведенное время и… уехал. Она не спала всю ночь, теряясь в догадках, чем не угодила шефу. Слезы текли ручьями. Ну что за невезение? Все так замечательно складывалось – пригласил на ужин, повез в «Европу», подарил обалденные розы и… ничего?!
Под утро Любочке удалось убедить себя, что Юрий Арсеньевич не кобель какой-нибудь, а приличный, интеллигентный мужчина, и тащить даму в постель после первого же свидания ему не пристало. У них все еще впереди – и признания, и прогулки при луне, и поцелуи, и секс…
Но Салахов как будто забыл о проведенном вместе вечере, и не то что не ухаживал, а даже избегал Любочки. Она кусала напомаженные губки и сдерживала готовые вот-вот хлынуть слезы.
Юрий действительно старался поменьше общаться с секретаршей, испытывая некоторую неловкость. Он не понимал, что за порыв заставил его провести вечер с Любочкой. Не иначе, бес попутал!
Вот и сегодня он норовил быстрее миновать приемную и закрыться в кабинете. Но Любочка поднялась ему навстречу, вышла из-за стола и, понизив голос, сообщила:
– Вам пришло письмо, Юрий Арсеньевич…
– Давайте! – коротко бросил он, изображая занятость.
– А… я его вам на стол положила…
Секретарша стремилась хоть чем-то привлечь его внимание и исключительно из этих соображений сказала о письме. Было обидно, что шеф держится отчужденно. Может, его «старуха» что-нибудь пронюхала и устроила скандал? Такую возможность не стоит сбрасывать со счета.
– Спасибо… – пробормотал Салахов и скрылся в своем кабинете.
Он подошел к столу и сразу увидел письмо. То, что оно оказалось без обратного адреса, неприятно поразило Юрия. По спине прокатился забытый холодок. Разрезая конверт, он почувствовал, как дрогнула рука.
На обыкновенной белой бумаге было напечатано следующее:
«Уважаемый Юрий Арсеньевич! Считаю своим долгом сообщить Вам о поведении Вашей супруги, которая позорит Вашу фамилию и наносит оскорбление Вашей чести и достоинству. При таком муже, как Вы, она позволяет себе иметь любовника, которого снабжает деньгами. Вашими деньгами! Подумайте, стоит ли женщина, которая так легко идет на измену и предательство, Вашего внимания и любви? Сердце кровью обливается, когда видишь подобный обман, которому не может быть прощения».
«Что это? – растерялся Юрий и бросил на стол письмо, как будто оно обожгло ему пальцы. – Продолжение старого кошмара? Или начало нового?»
Возможно, если бы не давняя история с анонимными угрозами и таинственной дамой, требующей у Салаховых неизвестно чего, это послание не произвело бы на Юрия такого гнетущего впечатления.
Снова письма! Все повторяется… Правда, здесь нет ни угроз, ни требований. Зато есть назойливое любопытство и желание досадить.
Салахов вспомнил, как девять лет назад, перед самым отъездом в Англию, ему позвонил Горин.
– Кто вы? – спросил Юрий.
После свадьбы он словно нырнул в глухой омут, где, кроме Анны, ничего не было. Дни летели стремительно и жарко, как пустынный ветер, а ночи и того быстрее. Странно, но Юрий забыл, зачем вообще познакомился с Левитиной. Звонок Горина немного отрезвил его.
– Вы меня не узнаете? – возмутился пенсионер. – Сами приходили, расспрашивали про вашего дедушку…
– А-а! Горин! – спохватился Юрий. – Друг деда?
– Он самый, – обрадовался старик. – А то я подумал, вы уже не интересуетесь бумагами Платона.
– Какими бумагами? Вы же сказали, что у вас ничего нет?
Горин вздохнул, помолчал немного. Слышно было, как он тяжело дышит.
– Болею я… расхворался совсем. Возраст… Ну, и решил Платошины бумаги вам отдать. Хотя он и не велел.
– Почему не велел? – удивился Салахов.
– Я не так выразился. Перед смертью Платон пришел ко мне и попросил взять у него на хранение две тетради. Тут, говорит, история нашего рода и нашего безумия. Я ничего расспрашивать не стал, взял тетради и положил их на антресоли – спрятал, значит. Они были завернуты в пакет, а по краю заклеены. Выходит, Платон не желал, чтобы я их читал. Его воля для меня закон.
