Время! – вот, что я могу дать тебе. В тумане времени твой след будет неуловим, как дым над степью. Но все же…ты не сможешь стать невидимкой. Тогда, в грядущих днях ты будешь решать ту же задачу: как применить знания, как спастись, как обеспечить безопасность близких, как вспомнить…
– Что? Что я должен вспомнить? – не выдержал Манфред. – Никто не может сказать мне этого, даже Луиджи!
– Сейчас не до объяснений. Настоящее уже стало прошлым для вас. А будущие загадки следует в будущем же и разгадывать. Словом, скучно вам не будет, это я обещаю!
Марианна помолчала, подошла к большому сундуку из черного дерева, окованному железными полосами, открыла его и извлекла на свет фигурку восточного божка в остроконечной шапочке. Божок сидел и смотрел на лотос. Его сонные глазки тускло мерцали, задумчиво-печальные, полуприкрытые. На основании фигурки сиял синий камень, вделанный в изображение Глаза.
– Это принадлежит тебе, – сказала Марианна, протягивая фигурку Антонии. – Я давно ждала этой встречи, и вот, уже пора расставаться. Божок твой и будет твоим, там в неизвестном будущем, когда ты проснешься. Посмотри на него! Этот сапфир символизирует Глаз Дракона.
– Глаз Дракона? Что это значит? – Антония с опаской взяла фигурку в руки. – Какой он красивый!
– И это ты узнаешь потом, – вздохнула Марианна. – Так уж получилось. Глаз Дракона это вход.
– Вход? Но куда?
– Потом, все потом. А это твое, Манфред! – хозяйка достала из сундука золотой медальон грубоватой старинной работы. Золотая подвеска засверкала, как солнце в жаркий полдень. – На медальоне есть Знак. Запомни его! Это украшение, так же как и божок, помогут вам вспомнить и узнать друг друга по ту сторону Дороги Снов…
– Но…разве мы сможем взять их с собой? – удивилась Антония.
– Вы не сможете взять с собой даже свои тела, не то, что вещи. Медальон и божок сами найдут вас… там, за границей пробуждения…Не спрашивайте меня, как. Потому что я еще сама этого не знаю. Вам следует быть осторожными, очень осторожными. Ибо Черный Дух тоже сможет отыскать вас по этим предметам. Ты понял, Манфред?
– Да!
– Опасайся Черного Рыцаря, ночного скитальца, – он ходит по всем дорогам! Он не упустит свою добычу! Опасайся каждого, кто заинтересуется фигуркой божка или медальоном! Держи свои намерения в тайне, сколько сможешь. Ну, а там…будь, что будет!
Манфред взял сосуды с жидкостью и подошел к Антонии. Из-под ее длинных ресниц показались две слезинки и медленно поползли по бледным щекам.
– Мне кажется, что я всегда знал тебя! Давным-давно мы придумали свой мир, в котором тепло и нежность никогда не иссякнут. Я приму любую судьбу, лишь бы только ты была со мной! До тебя я был безумным охотником, стреляющим в солнечный диск и поющим у пламени костра свою воинственную песню. Я пытался вырвать у жизни ее тайны и находил в этом странное и необъяснимое удовольствие!
С тобой я познал другую тайну…страсти, порыва и пылкого самозабвения…Я принес к твоим ногам все, что имел! Я отдал в твои руки свою душу и не жалею об этом. Жаль, что все так быстро кончилось…Твои поцелуи навсегда останутся на моих губах – бред и грезы! Может, их и не было? И это я сам придумал их, умирая от тоски по тебе? – Манфред поднес жидкость с запахом лилий к губам. – Давай же выпьем за нашу любовь, Антония! Там в сонных глубинах, мы полетим рука об руку…и так будет всегда, пока я помню тебя, а ты меня…
Бледно-желтая маслянистая влага растеклась по их жилам ледяным огнем, смежила им веки, остановила дыхание и погасила окружающий мир…Манфреду и Антонии стало так легко, словно они снежинки в ночном небе, невесомые и прекрасные, как звездный свет. Все их печали и заботы исчезли, а сердца наполнились тихим восторгом, ясным и чистым, как небо без облаков. Они парили в небесной синеве, подобно златокудрым ангелам на картинах великого Сандро…Они сами были облаками, торжественно плывущими в недосягаемой вышине, пронзительной, как плач флейты. Они летели к сияющей сердцевине мироздания, этой золотой розе, средоточии любви, всепроникающей и вечно юной, как весна…Их след растаял в золотистом тумане, сомкнувшимся и поглотившем память о них, подобно тому, как смыкаются воды океана забвения.
Высокое черное небо, покрытое звездами, смотрело на спящую Флоренцию. Дымно– желтая луна стояла над притихшими садами и рощами. Сырая и свежая ночь резко пахла кипарисами и лавром. Мраморные богини застыли над неподвижными прудами, грациозно склонив головки, блестя каменными зрачками…
Марианна и Луиджи вздохнули с облегчением. Они успели. Все идет как надо. И будущее уже раскрыло перед Антонией и Манфредом свои неумолимые и желанные объятия…
На Москву падал густой, крупный снег, придавая домам расплывчатые, зыбкие очертания. Пушистые хлопья покрывали ветки деревьев, чугунные ограды бульваров. Засыпанные снегом прохожие были похожи на Санта Клаусов, спешащих по своим волшебным делам.
Сиур любовался городом сквозь пелену снега, летящего с разверзшихся небес, и размышлял. Он думал о том, как изменилась его жизнь, – суровая и одинокая, несмотря на весь внешний лоск и фальшивое веселье, – с тех пор, как он познакомился с Тиной. По утрам он отвозил ее в библиотеку, а потом ехал к себе на фирму, чувствуя, что уже соскучился, и что весь день пройдет в ожидании вечера, когда они снова будут вместе, – он и Тина. Он представлял себе, как они будут говорить ни о чем, смотреть друг на друга, ужинать или целоваться, и это наполняло его душу восторгом, который он мог испытывать только в раннем детстве, и то нечасто.
– Я написал письмо матери Элины, или бабушке, не знаю, как правильно, – сказал Сиур, прежде чем Тина вышла из машины сегодня утром.
Она вопросительно посмотрела на него своими ясными глазами.
– Ты скажешь Алеше?
