Все трое встали из-за стола и направились в комнату гостя. Сиур гостеприимно распахнул дверь.
– Прошу!
Баба Надя выделила ему большую светлую комнату с окнами на солнечную сторону. У стены стоял большой добротный комод, массивный, из темного дерева, с широкими выдвижными ящиками, каждый из которых запирался на ключ. На комоде стояла толстая свеча в серебряном подсвечнике, окруженная сухими цветами бессмертника.
Горский и Лида сели на диван. Сиур плотно прикрыл дверь и остался стоять. В воздухе повисло тревожное ожидание.
– Вы наряды старинные любите? – обратился он к Лиде.
Та подняла полные недоумения глаза. Что за странный разговор? В комнате завибрировал едва ощутимый страх.
– Страх пахнет лилиями! – подумала Лида. Впрочем, ее, кажется, что-то спросили о старинных нарядах? Молчать так долго будет невежливо. – Было у меня одно платье…давно… – задумчиво произнесла она. – Я не скажу точно, когда. Мне оно снилось недавно: золотая парча с зеленым бархатом! – ее глаза странно блеснули. – А потом сестра его у меня отняла. Она себе почти такое же на свадьбу пошила!
Сиур запутался. Если платье было, и сестра его забрала, то зачем было шить? Не проще ли надеть готовое? Этот вопрос он и задал Лиде.
– Не проще! – улыбнулась она. – Платье то давно было, я же объясняю. Очень давно.
– А поточнее нельзя?
– Нельзя. Не помню я…может, лет триста, четыреста назад.
Мужчины посмотрели сначала друг на друга, потом на Лиду. Она закрыла глаза и улыбалась, представляя себе что-то прекрасное, забытое, медленно проявляющееся из плотного тумана прошлого, как старинная картина.
Сиур опомнился первым. Он подошел к комоду, достал из кармана ключи и открыл нижний ящик, из которого извлек на свет божий тяжелое, мерцающее золотыми кружевами и витым позументом по подолу, платье.
Лида продолжала сидеть неподвижно, только открыла глаза, из которых медленно потекли слезы. Горский ощутил леденящий холод. Вспомнилась свадьба: пьяная Алена в парче и бархате, вышитом дрянным искусственным жемчугом. Вид ее свадебного наряда поверг тогда Сергей в шок, который длился до сих пор! Что за дикая прихоть! Эта дешевая театральная выходка выбила его из колеи, одновременно вызвав какое-то неистовое вожделение, смешанное с отчаянием. Он списал все на алкоголь, понимая, что это попытка отгородиться от непонятного, которое творилось с ним.
После свадьбы он, в один из тоскливых до волчьего воя вечеров, самолично разрезал огромными бабушкиными портновскими ножницами то платье на куски, собрал их с пола и вынес на помойку. Горский прекрасно помнил, как метнулись ему под ноги, пронзительно мяукая, тощие кошки, как он с наслаждением, с тайным торжеством бросил былое пышное Аленино великолепие на дно вонючего контейнера, как шел обратно, едва не пританцовывая от злой, будоражащей кровь, радости! Что за наваждение нашло тогда на него? А сейчас? Что происходит сейчас? Откуда здесь снова то платье? Или он сходит с ума, или все остальные не в себе, или…
– Это то платье или не то? – спросил он растерянно, уставившись на сияющую груду старинного наряда, чужеродного в этой современной комнате обычного сельского дома.
Сиур понял, что Ивана «осенило» правильно – Горский и Лида имеют-таки отношение к вещам из сундука. Осталось только выяснить, какое. Странная семейка! Бабка– колдунья, Иван, Лида… Наследственное это у них, что ли? Ему вспомнились картины Артура Корнилина – «Изгнание из рая», «Натюрморт с зеркалом», «Царица Змей», «Искушение»…Недаром художник ездил в это село, разговаривал с этими людьми, писал с них свои картины! Что-то за этим кроется! Разноцветных кусочков причудливой мозаики появлялось все больше и больше, а узор все никак не складывался. Даже представления не было, каким он должен быть!
– Это еще не все, ребята! – почти весело воскликнул Сиур. – Сюрпризы не кончились!
С этими словами он извлек из ящика мужской плащ, берет, а затем «римский» меч.
Горский привстал. Кровь бросилась ему в голову. Она закипела – та самая кровь, которой скучно было течь по жилам все эти годы! Он готов был дать голову на отсечение, что
– Откуда у тебя это? – прошептал он, бледнея.
– Я так полагаю, ты узнаешь вещи? – спросил Сиур, усмехаясь.
– Да! То есть, нет…не знаю…
Горский сел, в растерянности, преодолевая желание взять в руки блестящий клинок, рассмотреть, как следует, вспомнить,
Откуда же, все-таки, ему знакомы эта старинная одежда, оружие? Они как будто из его снов о Флоренции, ее печальных аллеях и дворцах, в которых пахнет смертью. Флоренция! О, Боже! Неужели…
– Так знаешь или не знаешь?
Сиур уже не смеялся. Он стал необычайно серьезным. Смотрел на Сергея, не отрываясь, в упор. Тот нервно поежился. Что он может сказать этому человеку? Ему самому впору задавать вопросы, а не отвечать на них!
– Послушай, если честно, то да, кажется, вещи мне знакомы. Но я понятия не имею, откуда. Ты мне веришь? Я не знаю! Возможно, когда-то они были моими. Тебя устраивает такой ответ?
