Военное руководство Третьего рейха не могло не заинтересоваться таким известием. И действительно, 28 сентября 1939 года в Берлине в Управлении армейских вооружений состоялось совещание ведущих немецких физиков. На нем было основано «Урановое общество», разработана программа его деятельности, определены задачи отдельных научных групп. Этим нацистское правительство официально утвердило «Урановый проект» как составную часть разработок военного значения. Научным центром нового проекта стал Физический институт Общества кайзера Вильгельма, выполнявший в Германии функцию академии наук. Его ректором назначили видного исследователя в области ядерной физики Вернера Хайзенберга (Гейзенберга). К разработкам «Уранового проекта» также были подключены физико- химические факультеты Гамбургского, Лейпцигского и Гейдельбергского университетов. Курирование всех научных изысканий в рамках этого проекта осуществлял начальник исследовательского отдела Управления армейских вооружений Эрих Шуман. Он взял на себя роль административного руководителя группы, в которую входили Хайзенберг, Ган, Вайцзеккер и другие физики, приступившие к созданию экспериментального уранового котла на военном полигоне недалеко от Берлина. Так что нацистские бонзы вполне серьезно и заинтересованно отнеслись к перспективам создания нового оружия, обладающего огромной разрушительной силой.
Следует заметить, что Германия располагала не только научным потенциалом, но и техническими и финансовыми возможностями для проведения ядерных исследований. Руководство Третьего рейха использовало также ресурсы оккупированных стран. Так, после захвата Чехословакии в 1939 году в руки нацистов попали урановые шахты, расположенные возле Иоахимсталя. В мае 1940 года Гитлер установил свое господство в Норвегии, где тогда находилось единственное в мире предприятие по производству «тяжелой воды» в промышленном масштабе. Немцы планировали использовать эту воду в качестве замедлителя нейтронов в экспериментальном атомном реакторе. В мае 1940 года, оккупировав Бельгию, нацисты захватили 1200 т уранового концентрата, хранившегося на обогатительной фабрике. Это была редкостная удача, ведь попавший в распоряжение гитлеровцев радиоактивный элемент составлял половину его тогдашнего мирового запаса! Уран в то время считался дефицитом, одним из его главных источников была бельгийская колония Конго. Вот этот-то конголезский высококачественный радиоактивный элемент и оказался в руках ученых, участвовавших в «Урановом проекте». Обнаруженного количества урана могло хватить на годы работы и на десятки бомб.
В течение 1940–1941 годов немецкие физики осуществили основные теоретические и экспериментальные исследования, необходимые для создания атомного реактора с использованием урана и «тяжелой воды». Они установили, что ядерной взрывчаткой может служить не уран-238, как ранее ошибочно полагали, а его редкий изотоп — уран-235. Кроме того, летом 1940 года Карл Вайцзеккер теоретически установил, что уран-238 должен превратиться в атомном реакторе в новый элемент, аналогичный по свойствам урану-235. Таким образом, он самостоятельно открыл элемент, который американцы впоследствии назовут плутонием, и обосновал возможность его использования в качестве взрывчатого вещества.
Теоретические успехи физиков дополнялись практическими работами. К декабрю 1940 года под руководством В. Хайзенберга был построен первый экспериментальный реактор. К тому времени фирма «Ауэргезельшафт» освоила производство металлического урана, и к 1942 году в руках ученых уже имелось 2,5 т этого вещества. Казалось бы, до создания атомной бомбы фашистской Германии оставалось сделать всего несколько шагов. Ни одно государство в то время не подошло так близко к тайне производства ядерного оружия. Впоследствии Хейзенберг вспоминал: «В сентябре 1941 года мы увидели открывшийся перед нами путь. Он вел нас к атомной бомбе».
Человечество спасли просчеты и ошибки ученых. Так, группа исследователей во главе с Вальтером Боте пришла к неверному выводу о невозможности использовать графит в качестве замедлителя в урановом реакторе. Авторитет Боте был столь высок, что поставить под сомнение его выводы и перепроверить расчеты никто не решился. Поэтому пришлось вернуться к экспериментам с «тяжелой водой», которую по- прежнему завозили из Норвегии, так как ее производство на тепловых электростанциях в Германии обходилось непомерно дорого.
Другой просчет касался разделения изотопов урана. В Гамбурге физики Гартек и Грот безуспешно пытались добиться этого методом центрифугирования. Удивительно, что исследователи не попытались применить другой способ, разработанный немцем Густавом Герцем. Этот ученый был лишен нацистами допуска к секретным работам по изготовлению атомной бомбы из-за своего неарийского происхождения. Вероятно, поэтому предложенный им метод термодиффузии посчитали также «недостойным» для Третьего рейха. В итоге успешно развивавшийся с 1939 года «Урановый проект» в 1941 году начал сбавлять обороты.
Но немецкое командование не слишком огорчилось. Успехи в войне с Советским Союзом создали у руководителей гитлеровской Германии иллюзию скорой победы, поэтому создание нового оружия уже не казалось срочным делом. Так что начиная с 1941 года работа над созданием атомной бомбы действительно пошла очень неспешно. Вновь она активизировалась лишь летом 1942 года, когда стало очевидно, что осуществить блицкриг не удалось и война затягивается.
Описывая сложности, возникшие у немецких ученых при работе над «Урановым проектом», обычно отмечают, что только случайная ошибка в расчетах сбила их с правильного пути создания «сверхоружия». Однако некоторые историки полагают, что просчеты вполне могли быть намеренными. Другими словами, немецкие физики не хотели, чтобы в руках Гитлера оказалась атомная бомба. Дискуссия по поводу справедливости той или иной версии длится уже давно, появляются новые документы, но вопрос, не смогли или же не захотели физики Третьего рейха создать атомную бомбу, остается открытым.
Величайшей загадкой германской ядерной программы стала грубая ошибка, допущенная учеными при определении коэффициента поглощения нейтронов урана-238 очищенным графитом. Химики немецкой школы физической химии (в то время лучшей в мире), работая с графитом, ставят только одну серию опытов, не проверяют полученные результаты и притом используют, как показало послевоенное расследование, грязный реактив. При немецком педантизме и пунктуальности это кажется совершенно невозможным и непостижимым! Если, конечно, не допускать мысли об умышленном просчете…
Дальше — больше. Поскольку взаимодействие графита с нейтронами урана-238 очень сильно зависит от чистоты образца, ученые сразу же приходят к выводу, что использовать это вещество в качестве замедлителя не представляется возможным, и обращают свои взоры на «тяжелую воду». И это при условии, что она стоит намного дороже, так как производится в Норвегии. Отказавшись даже от попытки создать графитовые замедлители, физики Третьего рейха направили свои исследования по ложному пути. В «гонке за бомбой» эта необъяснимая ошибка стоила немцам трех лет.
Многовато совпадений для случайного просчета. К тому же ошибся не один человек, а сразу весь научный коллектив. Сами немецкие физики после войны неоднократно говорили, что они, как могли, задерживали создание атомной бомбы, затягивая теоретические изыскания. Их утверждения, конечно же, не могут считаться бесспорными доказательствами. Но имеются косвенные подтверждения того, что особой спешки ученые не проявляли.
Ведущей фигурой среди участников «Уранового проекта» был обладавший непререкаемым научным авторитетом Вернер Хайзенберг — лауреат Нобелевской премии по физике 1932 года, любимый ученик Нильса Бора. По убеждениям он являлся националистом и не отличался политической прозорливостью. Хайзенберг не хотел поражения Германии, поэтому принял предложение возглавить работу по созданию атомного оружия. Но именно с его именем связано немало предположений о «тихом саботаже» немецких физиков.
Большинство этих предположений касается визита В. Хайзенберга в сентябре 1941 года к Н. Бору. Встреча двух великих физиков с глазу на глаз произошла в оккупированном немцами Копенгагене. Никто доподлинно не знает, о чем говорили учитель и ученик. Известно лишь, что разговор был тяжелым и оставил глубокий след в душах собеседников. Хайзенберг — не нацист, но патриот Германии — искренне желал победы своей стране. Бор же не скрывал неприятия нацизма. Поэтому некогда теплые и дружеские отношения между физиками после встречи были испорчены навсегда.
