следить за своими новыми мужьями и доносить обо всем во дворец. Стало, обычаем принятие султаншами взяток от иностранных дипломатов. Еще большие суммы получал главный евнух — «начальник девушек». Один из них, Бешир (первая половина XVIII в.), был в течение 30 лет фактическим правителем страны. Раб, купленный в Абиссинии за 30 пиастров, он оставил после себя 29 млн. пиастров, не считая огромного количества драгоценных камней и другого имущества. Пост великого визиря, напротив, редко один и тот же человек занимал более двух-трех лет — обычно временщики, вынырнувшие на поверхность в результате придворных интриг, пытались побыстрее ограбить казну. Теряя свое место, они часто шли на плаху; нередко само смещение и казнь были лишь предлогом для конфискации их имущества. Наследники престола воспитывались в строгой изоляции во избежание их возможного участия в заговорах. Проводя в затворничестве значительную часть жизни, ко времени вступления на трон они бывали ничтожными, невежественными людьми, если не просто дегенератами. Немудрено, что они вместе с министрами торговали государственными тайнами. Так, в 1771 г. английская разведка приобрела по сходной цене копию архисекретного австро-турецкого соглашения против России и переслала ее в Петербург и Берлин.
В Стамбуле иностранные дипломаты, не знавшие турецкого языка, должны были нанимать местных переводчиков — драгоманов (обычно греков), которые одновременно служили им и как шпионы. Однако, чтобы выполнить свою «деликатную» миссию и не лишиться головы — что «заслужить» в турецкой столице было проще простого, драгоманы создали своего рода тайный союз. Они приобрели специальный дом, где за приятной беседой и карточной игрой выдавали коллегам секреты «своего» посольства, чтобы взамен узнать секреты чужие, которые тут же сообщали нанимателям. Даже привычных дипломатов коробила, как писал один из них, «бешеная страсть к деньгам» у всех чиновников Блистательной Порты. Золотой ключ открывал любые двери. Правительство султана решило, что можно извлекать выгоду из столь бурной и непреоборимой страсти своих чиновников, установив налог со взяток, который аккуратно собирала особая канцелярия.
Атмосфера, царившая в столице Порты, оказывалась заразительной и для иностранных дипломатов и разведчиков, также не брезгавших подношениями, от кого бы они ни исходили. Так, русский посол Дашков, посланный в Стамбул в 1719 г., вскоре по прибытии просил Петра I присылать побольше «мягкой рухляди» (мехов) «для удержания интересов Вашего Величества, понеже визирь великий емец». Дашков передавал, что к нему являлись сановники с выписками «из давних книг», в которые были занесены взятки, розданные прежними царскими послами, и требовали таких же выплат как освященных дипломатической традицией. Однако Дашкову данная ему инструкция предписывала не ограничиваться турками, а «разведывать о тамошних поведениях и намерениях прилежно через известных приятелей». Под «приятелями» подразумевался граф Кольер, опытный голландский посол, который почти 40 лет занимал дипломатические посты в Стамбуле. Он уже несколько лет получал щедрые ежегодные «подарки» из Петербурга, так же как и его переводчик Вильгельм Тейльс. Такие же «дачи» и «награждения» вручались Дашковым (в обмен на разведывательные сведения и прочие услуги) еще ряду лиц, включая французского посла Боннака, который, впрочем, возможно, действовал так с согласия версальского двора. В этом случае, как подозревали английские и австрийские дипломаты, француз не только получал взятки, но и делал это, дабы скрыть, что его действия были результатом не стремления отработать полученную мзду, а выполнения инструкций из Парижа. Переводчик французского посла Фернерон стал оказывать различные услуги русским дипломатам еще за несколько лет до этого, когда предшественник Боннака усердно действовал против России. В инструкции Дашкову предписывалось, однако, не доверять информации Фернерона, тщательно ее проверяя. Фернерон сообщал важные сведения и о политике Порты, и о действиях самого французского посла.
Наставник «пиковой дамы»
Приходилось ли вам слышать фамилию графа Сен-Жермена, того загадочного человека, который сообщил старухе графине из пушкинской «Пиковой дамы»[15] тайну трех карт? Это имя давно уже было окутано темным покровом легенд. В романе известного английского писателя середины прошлого века Э. Булвер-Литтона «Занони» образ главного героя, обладающего неземным могуществом, мудростью и бессмертием, явно списан с Сен-Жермена. Булвер- Литтон уверял читателя, что этот роман основан на рукописи, принадлежавшей мистическому обществу розенкрейцеров, которые, по распространенному поверью, поддерживали связи с потусторонними, сверхъестественными силами.
Еще в 1785 г., после смерти Сен-Жермена, одна газета объявила, что он жив. Подобные сведения получили широкое распространение. Мадам де Жанлис утверждала, что встретила Сен-Жермена в 1821 г. в Вене. Его видела также фрейлина графиня д'Адемар, которой он якобы еще перед смертью обещал явиться пять раз. Приходил он всегда перед какими-нибудь историческими событиями, казавшимися особо важными для фрейлины, например перед казнью Марии-Антуанетты или расстрелом по приказу Наполеона I герцога Энгиенского. Одно только сомнительно, жила ли вообще на свете графиня д'Адемар, точнее — была ли какая-либо представительница этого действительно существовавшего дворянского рода фрейлиной в Версале и не являлись ли вышедшие в 1863 г. под ее именем «Воспоминания», как считают некоторые ученые, подделкой, изготовленной малоизвестным французским романистом Ламот-Лангоном. А в мемуарах некоего Франца Греффера, опубликованных в Вене в 1845 г., Сен-Жермен пророчески объявлял их автору: «В конце[16] столетия я исчезну из Европы и отправлюсь в Гималаи. Я буду отдыхать, я должен отдыхать. Ровно через 85 лет люди опять увидят меня». Однако в мемуарах заботливо обойден вопрос о точной дате этого пророчества. В 1938 г. утверждали, что Сен-Жермен еще живет в Венеции «в одном из дворцов на Большом канале».
В США даже возникла в 30-х годах XX в. секта баллардистов, которые в своих церквах почитают Сен- Жермена наравне с Иисусом Христом. Вплоть до наших дней появляются книги, в которых подробно повествуется о встречах с таинственным незнакомцем, который оказывается Сен-Жерменом, открывшим секрет физического бессмертия.
Однако, если читатель сделает отсюда вывод, что граф Сен-Жермен вообще с самого начала являлся мифом, это будет ошибкой. Нет, это был вполне реальный человек, после которого остались собственноручно написанные им письма и о котором мы имеем многочисленные свидетельства очевидцев — от рассказов мемуаристов до хроникерских заметок в газетах и архивных документов. Современники, бывшие свидетелями многих казавшихся необъяснимыми действий и поступков Сен-Жермена, заложили первые основания той волшебной сказки, в которую обратились рассказы о его жизни. В середине XIX в. император Наполеон III приказал собрать все, что сохранилось в государственных архивах относительно Сен-Жермена. Однако во время вскоре начавшейся франкопрусской войны и осады Парижа здание, где хранились документы, сгорело. И тайна стала еще более непроницаемой. От ученых потребовалось немало терпения и усиленных поисков достоверных сведений, чтобы приподнять хотя бы частично завесу неизвестного. И при этом открылись факты, имеющие прямое отношение к нашему повествованию о тайной войне.
Пока не удалось установить ни места, ни года рождения Сен-Жермена. Сам он распускал слухи, что является одним из сыновей Ракоци, руководителя венгерского национального восстания против власти австрийских Габсбургов, которого он действительно напоминал чертами своего облика. Имеется много и других предположений о происхождении Сен-Жермена, но все они остаются малообоснованными догадками. Гораций Уолпол утверждает, что еще в 1743 г. этот авантюрист был арестован в Лондоне как «якобитский агент». Примерной датой рождения графа считают 1710 г. Впрочем, встретившая Сен-Жермена в Париже в конце 50-х годов XVIII в. вдова французского посла в Венеции мадам де Жержи объявила, что видела его в этом знаменитом итальянском городе в 1710 г. и что тогда ему было примерно 45 лет. Поскольку через полвека Сен-Жермен выглядел не старше 45—50 лет, возможно, отсюда и возникла молва о его бессмертии. Стоит лишь добавить, что самой мадам де Жержи, конечно, не удалось так хорошо сохраниться: ей было уже больше 80 лет, и на память старой дамы вряд ли можно было очень полагаться. Между прочим, на это иронически обратил внимание и сам Сен-Жермен, когда его стали расспрашивать по поводу утверждений мадам де Жержи. Однако у загадочного графа была одна особенность — ему всегда удавалось таким образом отрицать связи со сверхъестественными силами, что его собеседники, напротив,
