Звучит-то как! Приходилось тебе пробовать арманьяк?
— Ладно, кончай трепаться. — Они уже подошли к дверям пивбара. — Зайдем, осмотрись хорошенько. И держись как можно естественней. Просто два кореша зашли пивком побаловаться.
— Слушай, а пистолет у тебя с собой? Ведь преступник может быть вооружен и ос-с-собо опасен. При задержании.
— Автомат. И пара гранат.
— «И па-ар-ра гранат не пустяк», — пропел Эдик, почувствовав некоторый подъем при виде милой его сердцу обстановки. Он потянул на себя массивную деревянную дверь со сверхмощной пружиной. В нос ударил своеобразный коктейль запахов, состоящий из кислого пролитого пива, табачного дыма и фирменной рыбы, которую только что нахваливал Эдик.
Зал был пока наполовину пуст. Час, когда бывает негде упасть яблоку (если бы яблоку вздумалось упасть), еще не настал. Из дальнего угла доносилось всхлипывание ветхого баяна: слепой тоже уже был «при исполнении». При деле, во всяком случае.
Эдик высчитал стол, за которым он пировал со Славой. Стол был свободен, и они приземлились. Эдик, памятуя урок своего наставника, осторожно осматривался. Николай достал сигареты, свободно откинулся на спинку стула. В своем наряде, с небрежной прической он неплохо вписывался в интерьер — ни дать ни взять завсегдатай.
— Нет. Его здесь нет, — подвел итог своему осмотру Эдик. — Слепой здесь. Так он и не научился играть ламбаду.
— Какие его годы... Официантка та?
— Та самая. Лошадь, а не баба.
— О’кей! Девушка! Принесите нам графин пива и что-нибудь съедобное.
Сонная, несмотря на то, что вечер лишь начинался, официантка, с малоподвижным лицом и могучей фигурой, поплыла к кассе выбивать чек. Наступила пауза, которую Николай прервал своими соображениями вслух.
— Сейчас она принесет заказ, и я пойду с ней потолкую. — Николай нахмурился. — Конечно, она ни черта не помнит, спит на ходу.
— Поработай в пивной, такой же будешь.
Когда девушка принесла пиво и закуску и отправилась было дремать за столик, за которым сидела перед этим, Николай догнал ее и что-то тихо сказал. Она кивнула, не проявляя однако особой заинтересованности и повела лейтенанта в недра своего заведения, куда простым смертным входить запрещено.
Эдик тем временем налил себе пива и стал нюхать рыбу. Похоже, это была та самая рыба, которую они не стали есть с находящимся ныне в розыске Славой.
Лейтенант Фролов присел на краешек стола, за которым сидел Рунге и не спеша закурил. Рунге смотрел за его действиями неодобрительно. Потом, переведя взгляд на городской пейзаж за окном, где осень все же начинала отстаивать свои права, изрек без всякого энтузиазма:
— Все курят, кому не лень. Преступники, оперативник, прокуроры. Зачем, спрашивается, я бросал? Чужой дым вдыхать, говорят, так же вредно, или даже еще вреднее.
— Рудольф Христофорович, вы все равно в выигрыше. И дым бесплатно, и при том положении, которое у нас нынче с куревом, нервы сбережете, поскольку из-за табака суетиться не надо.
— Вот повешу табличку «Не курить», и дискуссии на эту тему не нужны будут. Давай, что у тебя?
— В баре был, пиво пил.
— Ай-я-яй. При исполнении?
— Ваш приятель Подгорный просветил меня, что комиссар Мегрэ ни одного преступления не раскрыл, пока не выпивал несколько кружек пива и не выкуривал несколько трубок.
— А еще что полезного, кроме этого, сообщил тебе Подгорный? Вообще, как он себя вел?
— Вел нормально. В меру нагловат, в меру циничен. Это, надо думать, такова норма поведения нашего поколения. А бывает, что и в крови... Ни на убийцу, ни даже на соучастника он, на мой взгляд, не тянет. Так, пустомеля... Тот не появлялся. По идее, если он убийца, то постарается залечь на дно, хотя бы на некоторое время.
— А что официантка?
— Клавдия... — Фролов заглянул в записную книжку — Клавдия Петровна Назарова. Поначалу, естественно, пыталась сослаться на большое всегда число клиентов, «не помню, не знаю», потом все же здравый смысл взял верх. Подгорного узнала, Славу вспомнила, когда поняла, что я все равно не отстану. Описала его примерно так же, как и Подгорный. По ее словам, видит его не первый раз. Похоже, он там постоянно пасется. Или пасся, если исходить из наших предположений насчет старика...
— Предположения всего лишь предположения, — вздохнул Рунге. — Нам нужны факты и доказательства.
— Надо искать. Я думаю, версия самая перспективная. Все сходится. Или почти все. Этот Слава... поил незнакомого человека водкой, все выпытывал, записал адрес. Официантка, кстати, видела, как они и водку пили (это им казалось, что она не видит) и как что-то записывал.
— Эту деталь, я имею в виду водку, а не адрес, Подгорный тоже не счел нужным от меня скрывать. А вот насчет адреса пришлось вытягивать.
Они помолчали; каждый обдумывал ситуацию. Рунге спросил:
— Как считаешь, есть смысл там караулить еще?
— Думаю, да. Несколько вечеров угробить на это придется. Если он убийца, но почувствовал, что его никто не подозревает, можно спокойненько заявиться на насиженное место. Привычка — дело такое. Друзья опять же. Кстати, Назарова обещала припомнить, с кем у этого Славы бывали еще контакты. Может, кого покажет, а через них на Славу выйдем. Где-то он живет, работает.
— Может, и не работает. Надо фоторобот составить — теперь уже со слов двоих, достаточно точно можно вылепить. И разослать.
— Понял. Принимаю к исполнению.
— И держи меня в курсе. Чуть что — сообщай. Сам понимаешь, начальство уже беспокоится.
Когда дверь за Фроловым закрылась, Рунге подвинул к себе телефон. Сегодня обещали дать ответ относительно возможной связи Корзуна с недавним объявлением инюрколлегии. Компетентные органы достаточно определенно выяснили: никакой предосудительной деятельностью, в частности, шпионской, Корзун Степан Викентьевич никогда не занимался. Он был из числа репатриантов, вернувшихся на Родину из Китая в середине-конце пятидесятых. Жил в Соединенных Штатах Америки, Австралии, но в конце концов предпочел вернуться в Союз. В Австралии — родственники, а именно теща, мать его погибшей в автокатастрофе жены, ее братья и сестры. Был ли кто-то у Корзуна в Штатах (а именно оттуда шло наследство, упоминаемое в объявлении инюрколлегии) — не установлено. Установить сейчас, когда Корзуна уже нет в живых — во сто крат сложнее. Надо запрашивать австралийских родственников Корзуна. Вряд ли кто-то из них что-то завещал. Но, может, им известно, под каким именем жил Корзун в Штатах.
Телефон молчал. Рунге глянул на часы. Да, еще рано. Если что-то выяснится, так разве что к вечеру.
— Никогда бы не поверил, если б мне сказали, что моя милиция меня не только беречь будет, но и каждый вечер будет водить в «Сугроб» поить пивом. Слушай, Коля, а нельзя с утра ходить сюда, чтобы еще и рабочее время шло, восьмерки бы мне проставляли. Я здесь сижу пиво пью, а на работе числюсь, как выполняющий особо важное задание. Как?
Николай снисходительно улыбался, разглядывая струйку дыма своей сигареты. Кружка пива, нетронутая почти, стояла перед ним, тогда как Эдик принимался уже за третью. Но со стороны выглядело так, будто два закадычных друга давно и хорошо сидят.
Официантка тоже, похоже, вошла в роль. Во всяком случае, когда ей приходилось заниматься столом этих двух молодых людей, она улыбалась по-особому — заговорщически.
— Что такое фоторобот сейчас каждый первоклассник знает, и по телевизору видел, — заговорил
