это она убила Маленку, но звери, оставшиеся после нее, оказались ей не по зубам. Они всегда ждали случая разделаться с ней… что в конце концов и случилось…'
И эта тень скрылась в огне вслед за другими. В этот момент он почувствовал, как рука Ивешки сжала его руку.
Затем белая, почти прозрачная сова медленно скользнула мимо них на широких крыльях. Молодой призрак вытянул руку, и она устроилась на ней, а он повернулся в их сторону и очень серьезно взглянул на них, прежде чем исчезнуть в водовороте красноватого дыма.
Бог знает почему, но Петр почувствовал боль где-то рядом со своим сердцем.
А Ивешка только еще крепче сжала его руку и не отпускала ее, пока боль не прошла.
29
Волк и Хозяюшка имели свои собственные причины, чтобы опасаться этого места. И потребовалось немало желаний и изрядных размеров подкуп, прежде чем удалось вернуть их назад. Но они не собирались долго задерживаться на этой поляне, где у подножья холма оставался почти дотла сгоревший дом: первым выехал Саша, верхом на Хозяюшке, а следом за ним на Волке следовали Петр и Ивешка, обхватившая его руками и прижавшая голову к его спине.
Она хотела, чтобы он знал о ребенке. А еще она хотела, пока они все дальше и дальше углублялись в темноту, чтобы он знал, что она не собиралась возвращаться домой, а ехала с ними только до того места, где оставалась лодка.
Но на это он лишь ответил ей:
— Это все вздор. Это сущий вздор, Ивешка.
— Как ты не понимаешь, Петр…
Он положил свои руки поверх ее и продолжил:
— Черневог сказал однажды, что я слишком молод, чтобы что-то понимать. Но ведь мы справились с этим.
Она то сжимала, то разжимала руку. Он вывел ее из себя. Она до сих пор не могла простить Черневога. Прощенье, пыталась она объяснить Петру, давалось ей не так-то легко. Она должна была бы пожелать, чтобы он забыл Черневога и все, что было связано с ним, если бы она не боялась разоружить его на тот случай, если в нем оставалось какое-то нереализованное желание.
А он продолжал:
— Ну, я думаю, что тебе лучше не оставаться на лодке, как ты считаешь? Тебе бы лучше вернуться домой, да не спускать с меня глаз, чтобы быть уверенной что я веду себя должным образом.
И эти слова точно так же выводили ее из равновесия. Она хотела, чтобы он понял, что в ее отношении к нему есть огромная сложность, заключающаяся в том, что она до сих пор не знала, чего же именно хотела от него. До сих пор она не лучшим образом поступала со своим мужем, и теперь она абсолютно не знала, как она собиралась обходиться с ребенком.
— Я просто не знаю, — сказала она, — я просто не знаю, что это может быть за ребенок…
— Ребенок как ребенок. Запросто можно представить, — заметил он.
Она же решила, что это было недальновидно и глупо. Наверное, он так говорил нарочно, не задумываясь о предстоящих трудностях. У них вновь намечалась ссора. И в следующий момент она закричала:
— Остановись, я хочу сойти вниз. — Она была напугана и раздосадована и собой и им.
— Со мной ничего не случилось, когда я был с Черневогом, и я сомневаюсь, что ты можешь хоть как-то навредить мне.
— Ты даже не представляешь, что я могу сделать! — воскликнула она.
Но в этот момент раздался спокойный голос Саши, который ехал сзади них:
— Он гораздо умнее, чем ты о нем думаешь, Ивешка.
А Петр добавил:
— Все в порядке. Ведь я заключил с ней сделку, и теперь она должна платить, разве не так работает волшебство?
— Я не заключала никаких сделок, — заявила она.
— Но ведь там, на поляне, я спрыгнул с лошади, разве не так? Так где же твое сердце?
Она продолжала молчать. Он начал проявлять беспокойство о том, есть ли оно у нее на самом деле, или прошлой ночью все-таки что-то случилось.
— Оно у меня есть, — успокоила она его.
— Это действительно, так? — переспросил он. — Тогда ты задолжала его и должна платить.
Они добрались до бывшей стоянки Черневога, где рядом с потухшим костром лежали намокшие от воды книги, парусина и остальные вещи. Здесь они слезли с лошадей, чтобы те могли отдохнуть, хотя бы немного. Волшебство все еще продолжалось: Петр ощущал это по беспокойству, носившемуся в воздухе. Разве могло оно быть из-за чего-то еще? А возможно, он просто привык к этому. Он уселся на землю, обхватив руками колени, и ждал, не пытаясь утруждать себя поисками доказательств.
Но наконец Ивешка поднялась, ушла куда-то в темноту, осталась там на некоторое время. И вот, очень медленно, он начал осознавать, что теперь рядом с его сердцем тайно поселилось что-то крайне скрытное и раздраженное.
А она сказала ему обычным, свойственным для колдунов образом, и была так испугана, что его собственное сердце стало учащенно биться: «Возможно, мое постоянное присутствие может не
